Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Вскоре стало ясно, что казаки пытаются охватить Прудки с трёх сторон. Тогда Воронцов снял с основных позиций один пулемёт, усилил расчёт ещё тремя автоматчиками и снайпером, направил их на юго-западную окраину. Там, в овраге, выходящем в сторону леса, они заняли позицию. Овраг хорошо простреливался вдоль. Со стороны поля подойти к нему тоже было невозможно.
На рассвете казаки атаковали сразу со всех сторон. Первую атаку отряд отбил. В поле стонали раненые, чернели тела убитых. Но вскоре атаман Щербаков снова поднял сотню в атаку. На дороге перед школой Воронцов хорошо слышал его голос.
– А ну-ка, станишники, мать вашу-перемать! – ревел он. – Неужто смоленским мужикам уступите! Вперёд!
Двое казаков, на бегу стреляя из автоматов, появились перед крыльцом школы совершенно неожиданно. Воронцов прицелился и выстрелил в одного. Тот прыгнул за колодезный сруб. Турчин встретил автоматной очередью второго. Казак закричал, видимо, раненый, и повернул было назад, но под ногами у него разорвалась граната.
– Ещё одна такая атака, и они ворвутся в деревню, – сказал Турчин.
Воронцов заметил, как подполковник дозарядил свой ТТ и сунул под ремень. Приготовился к ближнему бою.
– Отходим, – подал долгожданную команду Воронцов. – Грузите раненых и оружие.
Когда старшина Нелюбин услышал команду на отход, то не особенно обрадовался. Не обрадовался и некоторое время спустя, когда начальник штаба отряда, отбирая людей в заслон, его, старшину, назначил в другую команду, которая должна была срочно погрузить в сани раненых и оружие.
Оружия в доме возле пруда оказалось немного. Несколько винтовок, три миномёта и немного мин. Ящик патронов для немецких винтовок и несколько цинков автоматных патронов. Сундук с шёлковыми платьями сперва решили бросить. Но потом в санях образовалось свободное место, и ящик, который стоял в снегу на обочине, кто-то тоже поставил на тесовый санный полок.
– Гони, ребята! Мы – следом!
Казаки, видимо, почувствовали, что отряд дрогнул, и начали нажимать. Вспыхнули крайние дворы, огонь с треском и гудом начал распространяться дальше.
– Зажгли, чубатые, нашу деревню! – закричали прудковские мужики. – Эх, пропадай добро!
Застучали пулемёты, чаще стали бить там и там винтовки тех, кто не хотел отдавать свою позицию и бросать на погибель хозяйство.
Последние двое саней с пулемётами прорывались уже через плотный огонь, который казаки вели с двух сторон. И если бы не пулемёт Губана, которому Турчин приказал занять позицию за валунами и прикрывать отход заслонов, не вырваться бы им из горящей деревни через самый опасный участок дороги, к которому со всех сторон уже бежали по снегу, продвигались, охватывая со всех сторон, цепи казаков.
В лесу остановились. Начали перевязывать раненых. Убитых тоже не снимали с саней. Всех решили везти в лес. Пусть родня там оплакивает своих покойников.
На опушке оставили дозор. Только после этого отряд двинулся в Красный лес.
Вот с тем дозором и был оставлен старшина Нелюбин.
– Кондратий Герасимович, назначаю тебя старшим группы, – приказал ему Воронцов. – В ваше распоряжение передаю одну конную запряжку с ездовым. Задача: вести наблюдение за деревней. Если казаки пойдут по нашему следу, тут же отсылай пешего связного. Если они сунутся небольшой группой, примите бой. Если дело будет плохо, отходите к основной базе. Позиция тут не очень удобная. Долго не продержитесь. Увлечётесь боем, вас могут обойти и справа, и слева. Смотри по обстоятельствам. Тебя не учить.
Уехали.
Старшина Нелюбин, во всяком деле на войне в первую очередь почитавший порядок, ясность и дисциплину, перво-наперво построил своё войско на обочине дороги, за высоким снежным отвалом, который закрывал их от деревни и от поля, и сказал:
– Ребяты, не робеть. Я в таких нарядах уже бывал. Даже из окружения выходил. Проверить оружие и вести наблюдение. Если кто что обнаружит, движение какое, или ещё что, сразу сообщать мне. Разойдись по местам!
Отряд вскоре был уже на месте. Сняли с саней и унесли в землянку раненых. Бабы и дети с воем и криком кинулись к тем, кто остался неподвижно лежать на окровавленной соломе.
Через час вышли на расчистку дороги. Расчищали путь в сторону Чёрного леса.
Воронцов собрал штаб: Турчина, Петра Фёдоровича, лейтенанта Дорофеева, других командиров групп. Стали думать, что делать дальше. Если казаки, захватив деревню, увлекутся грабежом и вывозом всего того, что осталось в домах, их здесь, в лесу, возможно, и оставят в покое. Но если их цель не грабёж, то надо готовиться к худшему. Так что, куда ни кинь, а дорогу в Чёрный лес надо было готовить.
Воронцов развернул карту, найденную в грузовике рядом с рацией, и спросил Петра Фёдоровича:
– Здесь, видите, большой лесной массив, почти до самой Вязьмы. А вот здесь находимся мы.
– Это и есть Чёрный лес, конца и края ему нет.
– Надо пробиваться туда. Другого пути нет. Расчищать дорогу начнём сегодня, прямо сейчас. Уводить людей больше некуда.
– Здесь есть старая дорога. Я её поищу, – и Пётр Фёдорович ещё раз внимательно посмотрел на карту. – На карте этой дороги нет. Хутор там был. Сперва покос. А потом хутор. Годов десять там уже никто не косил. А Сидоряты туда как ушли, так и пропали. Никто их больше не видел. Туда, к ним, и надо идти. Может, там ихний хутор ещё остался. Постройки какие… Никто там эти десять лет не бывал. Никто туда не ходил. Место гиблое. Народ боялся его, стороной обходил. Даже охотники старались не забредать.
– На карте обозначено озеро, – Воронцов ткнул пальцем в середину зелёного массива.
– Всё правильно. Есть там и озеро. Бездон называется. Глубокое очень. Но зимой не замерзает.
– Не замерзает? Почему?
– Кто его знает. Не замерзает – и всё. А кругом болота непроходимые. Нехорошее место. Слава о нём ходит дурная. Люди пропадали.
Воронцов разглядывал немецкую карту, на которой подробно были нанесены все населённые пункты, речки, ручьи и урочища. Карта была порядком потрёпанная, но всё на ней было видно хорошо и прочитывалось вполне. Зелёные и серые разводы лесов, полей и торфяных болот красной стрелой, с запада на восток, пронзала прямая линия Варшавского шоссе. Западный край карты, там, где уже начинались знакомые названия, был обрезан. Его родная Подлесная осталась на другом куске, на предыдущем. Эту немецкие жандармы получили, видимо, когда уже продвинулись ближе к Москве. Но и Наро-Фоминска здесь ещё не было. Воронцов видел карту, которую привёз с собою на Изверь из Подольска командир шестой курсантской роты старший лейтенант Мамчич. Видел и карту командира десантного батальона капитана Старчака. Старчак ставил Воронцову боевую задачу именно по своей карте. И та, и другая были не такими подробными и точными. На немецкой некоторые населённые пункты были обведены синими кружочками, а некоторые перечёркнуты крест-накрест. Видимо, обведённые – это те, которые предназначены для уничтожения. Отмеченные крестом – уже сожжённые. Прудки обведены синим карандашом. Все населённые пункты, предназначенные для уничтожения, находились вдоль шоссе и больших дорог. Таким образом, немцы и полиция уничтожали все деревни вдоль важнейших дорог на расстоянии нескольких десятков километров. Людей угоняли на запад. Говорят, что некоторые колонны прямиком попадали в Рославльский, Вяземский, Юхновский и Издёшковский концлагеря.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93