распустила и себя жалеешь. Его пожалей, а? Ему это нужнее….
— Но… — попыталась я возразить, но Алла уже не собиралась слушать оправданий.
— Нет никаких «но», — жёстко, но мягко сказала она, её взгляд оставался твёрдым. — Пора перестать прятаться и наконец выйти из этого кокона. Саша любит тебя. И ты это знаешь. Достаточно, Зара. Не разочаровывай меня. У тебя есть ночь, чтобы подумать над моими словами!
Ночь. С одной стороны много, с другой — ничтожно мало. Я крутилась с бока на бок, вспоминая, что произошло за четыре месяца. А сон все не шел.
Я вспомнила, как ворвалась в приемную Влада с требованием пояснить, почему меня не взяли на работу, вспомнила первую встречу с Сашей и Владом, помнила, как напугал меня Саша, как я почувствовала себя песчинкой, которую он легко может раздавить. Помнила свое недоверие, свою ревность, свою обиду, свое обучение. Острые слова между нами, и мягкие моменты понимания. Прикосновения, поцелуи. Слова любви.
Саше пришлось бороться со мной, с моими страхами и сомнениями, с моими стенами. И всё это время он не отступал. Он был рядом, даже когда я хотела оттолкнуть его. Теперь, когда я лежала в тишине, эти воспоминания стучали в моё сердце, заставляя меня задуматься: Сколько ещё он сможет ждать?
Тихо встала с кровати, накинула легкий халат и выскользнула из палаты. Шла по коридору легко и тихо, стараясь не привлекать внимание сонного персонала. Поворот, еще один.
Я знала номер его палаты, знала, что он все еще под наблюдением врачей.
Я осторожно приоткрыла дверь, едва заметно. Свет в палате был включён, несмотря на поздний час. Внутри было тихо, и я увидела Сашу — он сидел на кровати, облокотившись на подушку, погружённый в свои мысли. Он выглядел усталым, с тенью боли на лице, но его взгляд был сосредоточен на чём-то невидимом, далёком, и даже не обратил внимания на дверь.
Я бесшумно проскользнула внутрь.
— Саш… — позвала не смело, тихо, не смея подходить близко, чтобы он не сразу разглядел, что со мной произошло.
Он медленно поднял взгляд, словно возвращаясь из далёкого мира, и его глаза встретились с моими. Я замерла, ожидая его реакции, не зная, что увижу в его взгляде — страх, жалость или что-то ещё. Но вместо этого в его глазах отразилось удивление, а затем бесконечная любовь.
— Лучик… — прошептал он, и я увидела, как его лицо расслабилось, как будто весь груз, который он несёт последние месяцы, на мгновение ослаб. Одним движением он поднялся с кровати и оказался около меня, даже не обратив внимания на костыли, стоящие рядом. Не дожидаясь разрешения обнял, прижимая. — Мышка моя. Мышонок.
Я закрыла глаза, чувствуя тепло его тела, которое, казалось, затопило всё вокруг. На мгновение все страхи и сомнения отступили, оставив только нас двоих в этой палате, в этом тепле, которое, несмотря на всё, продолжало нас связывать.
— Я здесь, — прошептала я, прижимаясь к нему, наконец понимая, что этот момент — именно то, чего я боялась и чего хотела. — Прости меня…. Я такая дура…
Его губы не спрашивали разрешения — они требовали, и я отвечала с той же силой, не собираясь отказывать ни ему, ни себе. Каждый поцелуй, каждое прикосновение были словно вспышки огня, который разгорался всё сильнее, заливая меня до краёв. Я чувствовала, как пульсирует это желание, охватывая нас обоих. Моё тело откликалось на каждое его движение, и мне казалось, что этого мало — ужасно мало.
Я провела руками по его груди, ощутила напряжение его мышц, скользнула ниже, по его спине, желая почувствовать ещё больше. Саша тяжело выдохнул, прерывисто, едва удерживая себя.
— Мышонок, — выдохнул он срывающимся голосом, едва успевая осознать, что происходит, — я не железный…
— Знаю, — ответила я, дыхание сбивалось, но в этих словах было столько желания, что остановиться казалось невозможным. — Я тоже.
Халат с мягким шорохом упал на пол.
— Лучик….
Но я не остановилась. В этот момент всё, что я чувствовала, взяло верх над страхами и сомнениями. Я сама целовала его, исследуя каждый дюйм его тела, контролируя каждое движение, словно это был наш танец, который мы оба знали. Саша откинулся на подушки, дрожа от того, что происходило между нами, но не пытаясь меня остановить.
Каждое прикосновение становилось всё более отчаянным, наполненным тем, что мы сдерживали. Я чувствовала, как его дыхание становилось всё более рваным, как его тело откликалось на мои движения, и это желание захлёстывало меня волнами.
Это было больше, чем просто страсть — это был момент, который мы оба ждали слишком долго.
— Лучик… — когда мои губы коснулись живота, он судорожно перехватил за плечи и поднял к себе, — позже… иначе все закончится, не начавшись.
Я не успела осознать, как у меня перехватили инициативу, и вот уже я сама стонала, горя под его ласками. Я ощущала, как Саша наполняет меня жизнью, оживляя каждую клеточку моего тела и души. В тот момент, когда мы слились, все раны, сомнения и страхи, которые терзали меня, просто исчезли, словно их никогда не было. Мы больше не были разрозненными частями, пытающимися найти своё место в мире. Мы стали единым целым, сплелись в нечто большее, чем просто двое людей.
Это было не просто близостью — это была наша территория, то место, где не существовало страхов и боли, где мы были только друг для друга. Каждый его взгляд, каждое прикосновение — всё это сливалось с моими ощущениями, делая нас единым целым. Здесь, на этой территории наших сердец, мы нашли то, чего так долго искали: полное принятие и понимание.
31
— Прости меня, Саша, — прошептала я, прислушиваясь к его размеренному биению сердца. — Кажется… я наворотила дел.
Он чуть улыбнулся, продолжая нежно гладить моё обнажённое плечо.
— Не больше, чем я, родная, — тихо ответил он, и его голос был полон тепла. — Знаешь, я должен был поступить как нормальный брутальный мужик — перекинуть тебя через плечо и оттащить в ЗАГС. Может, для начала напоив, — добавил он с едва уловимой усмешкой. — А потом
