Артузов обратился к Пузицкому:
— Сергей Васильевич, что скажете? У вас по англичанам было дело Сиднея Рейли. В любом случае с вашим будущим отделом предстоит работать в тесном контакте. (Пузицкий уходил из ИНО и был назначен заместителем начальника Особого отдела, поэтому его чрезвычайно заботил контрразведывательный аспект операции.)
Пузицкий:
— С учетом задач по эмиграции важно, чтобы Лаго остался на линии Беседовский — Бурцев. Это должно быть непременным условием.
— Товарищ Горб?
Горб:
— Оперативная игра с англичанами в таком широком и долговременном плане, как она, судя по всему, уже сейчас вырисовывается, дело новое, но и для противника расшифровать его будет непросто. Многое будет зависеть от качества нашей работы и, конечно, ключевой фигуры операции — А/243. Я — за.
— Товарищ Штейнберг, вы ведете дело Богомольца, знаете его в деталях. Ваше мнение в отношении замысла операции и возможности его реализации.
Штейнберг:
— Для Лаго сейчас угрозы нет. Никем из нашей заграничной агентуры мы не рискуем. С другой стороны, Богомолец, то бишь англичане, должны будут так или иначе раскрываться. Лаго человек изворотливый, изобретательный и напористый, уверен, что у него получится.
Артузов:
— Хорошо. В зависимости от результатов дальнейших встреч Лаго с Богомольцем определимся с нашими более конкретными планами. Хочу подчеркнуть, что с учетом всех обстоятельств полагаться полностью на то, что Лаго будет до конца искренен с нами, нельзя. Кстати, его давние объяснения пересмотра своих позиций не выглядят так уж убедительно. Скорее, он смотрит на сотрудничество с нами как на способ существования и реализации своих способностей. Но это, как известно, категория непостоянная. Поэтому призываю к непредвзятому анализу всех его шагов и заявлений. По-моему, необходимо попытаться имитировать создание агентурной сети Богомольца в СССР, по каналам которой можно было бы продвигать нужную нам информацию в Лондон. Кое-какие элементы такой игры у нас были в «Тресте». Но тогда речь шла больше об оперативных сведениях, теперь же, вероятно, судя по предварительному разговору Богомольца с Лаго, речь пойдет о серьезной политической и экономической информации. Будем действовать.
Поскольку мы принимаем принципиальное решение задействовать Лаго на английском направлении, надо скорректировать рекомендации резидентуре в отношении работы с ним. Подготовьте телеграмму за моей подписью о том, что мы даем санкцию на работу Лаго с Богомольцем. Напишите, что в последующем следует постараться исключить всякую самодеятельность со стороны А/243 и потребовать от него подробнейшим образом докладывать о развитии отношений с Богомольцем. Буквально обо всех деталях, в нашем деле мелочей нет. Напомните о надлежащих мерах безопасности в организации связи с ним. Да, линию на Беседовского и Бурцева оставляем, это важно для нас.
Артузов встал, прошелся по кабинету. Может быть, в нем, Артуре Фраучи, заговорила кровь предков, швейцарцев итальянского происхождения, а может быть, он вспоминал так удачно проведенные с его участием операции «Синдикат» и «Трест». Ведь и новая может получиться захватывающей. Задумчиво проговорил: «Для того чтобы мелодия была чистой, надо нажимать нужные клавиши в нужное время. Просто и невероятно сложно». Взял со стола какой-то фолиант в тяжелом с золотом переплете, который в течение всего совещания интриговал присутствовавших. Просто так книга на столе не лежала бы. Пробежав глазами строки, Артузов сказал: «Музыкальная пьеса, пишется в скором темпе, в коленном складе, первая часть в миноре, трио в мажоре». Сделал паузу и спросил с интонацией, не предполагающей возражений: «Ну как, подходит к нашему случаю? — и продолжил: — Назовем операцию “Тарантелла”». В руках у него оказался 54-й том Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона.
При ознакомлении с материалами на Лаго и Богомольца бросались в глаза некоторые совпадения. Отец Богомольца и отчим Лаго были почти из тех же классов Табели о рангах, только первый по гражданскому, а второй по военному разряду, оба в генеральских чинах.
И Богомолец, и Лаго учились на медицинских факультетах университетов. Оба служили при штабе Деникина, а затем Врангеля. Вместе с армией оказались в Турции. Через некоторое время судьба свела их в Румынии, правда уже в разных качествах, и, как говорится, развела по разные стороны баррикад.
Лаго, помыкавшись в эмигрантской среде, решил возвращаться домой, в Россию. Ему, однако, предложили послужить родине за рубежом, с чем он согласился. Судя по всему, область политической информации серьезно увлекала его, отвечала его внутренним побуждениям и склонностям. Так он начал сотрудничать с советской разведкой.
Богомолец еще раньше связал свою жизнь с английской разведкой, которая привлекала его к проведению разведывательной работы против СССР с использованием соотечественников из русских эмигрантов, невозвращенцев из СССР и, что было самым главным, советских граждан.
Насколько все это прочно и соответствовало их убеждениям, сказать пока еще трудно. Но реально сложившиеся между ними личные отношения надо бьию попытаться использовать.
Очередное сообщение из загранаппарата, касавшееся Лаго, подтверждало правомерность принятого на совещании решения. От него поступает важная оперативная информация:
«В Париже находится польская правительственная делегация, которая обсуждает вопросы займов, Данцигского коридора и вероятность вооруженного конфликта между Польшей и СССР. Французы якобы заявили о том, что Сталин, по их данным, склоняется к тому, чтобы были отложены всякие военные приготовления, дабы не вовлечь советскую сторону в какую бы то ни было военную авантюру. В этом контексте полякам с французской стороны были даны успокоительные заверения.
Один из членов польской делегации имел свидание с Беседовским. Поляки сказали, что Варшава могла бы стать базой для дальнейших действий группы Беседов-ского, причем польское правительство помогло бы и деньгами, но при одном условии: “обязательном сговоре с украинскими революционными организациями”. Бесе-довский отклонил это предложение».
А тем временем прилежная работа Лаго дает свои плоды, и его авторитет постепенно растет. Беседовский пишет Бурцеву в письме, которое прочитал один из закордонных источников ИНО, что он хорошо работает с Лаго, будет печатать его интересные заметки о работе советской разведки и ему хотелось бы устроить Лаго в Париже. Беседовский просит Бурцева помочь ему в этом под личную ответственность.
Сам Бурцев сказал Лаго, что много слышал о нем и думает, что своими разоблачениями Советов и Коминтерна он сможет нанести серьезный ущерб большевикам.
Агент ИНО Б/20 сообщил, не зная, разумеется, истинное положение, что Лаго видели несколько раз с Бурцевым, который совершенно изменил свое мнение о Лаго и уверен в его искренности.
Вскоре от Лаго поступает в Центр информация, немедленно доложенная руководству ОГПУ.
Лаго сообщает, что председатель РОВС генерал Миллер обратился к Бурцеву с предложением ответить на похищение агентами ГПУ его предшественника на этом посту генерала Кутепова осуществлением покушения на жизнь одного из видных советских деятелей, причем организовать его на советской территории. Миллер согласился выделить на это деньги из средств Русского общевоинского союза при условии, что людей для этой операции подыщет Бурцев. Бурцев выступил со статьей в газете «Общее дело», озаглавленной «Необходим центральный удар». «Удар» означает теракт, «центральный» — в отношении Сталина. Бурцева, по утверждению Лаго, пригласил директор «Сюртэ» и сказал, что громко болтать о подобных вещах не следует и что вообще господин Бурцев должен помнить: он находится на территории Франции. Бурцев выслушал, принял рекомендации к сведению и начал негласную тщательную подготовку этого акта, намереваясь привлечь к нему Лаго. Бурцев полагает, что Лаго мог бы нелегально поехать в СССР, так сказать, на рекогносцировку и для проведения подготовительной работы, о которой он позже поговорит с ним более подробно. Бурцев пообещал познакомить Лаго с руководством «Сюртэ» для улаживания вопроса о паспорте.
