— Аллах акба-а-ар! — заорали на нас с кузова. Сердце ушло в пятки: сейчас нас в три секунды оприходуют. И тут мои бойцы то ли по наитию свыше, то ли от наглости заорали в ответ:
— Алла-а-а акбар! — и вскинули руки в фашистском жесте.
В кузове довольно заржали, и ЗИЛ скрылся из виду. Сердце глухо стучало. Пронесло.
Пулеметы с круглыми магазинами, популярные у боевиков, непринужденные позы на корточках, так присущие местному мужскому населению, и ответ, попавший чудом в смысл вопроса, нас спасли.
Бойцы молча трясущимися руками затушили сигареты, и их глаза с вопросом уставились через прорези масок на меня.
— А чо, я ничо, я сама опупела, — ответил я фразой из анекдота. — Ну что, может, пойдем уж, раз так все отлично прошло?
Дальше до дома, обозначенного как район встречи с агентами, решили идти не таясь, тем более идти всего ничего. Однако постараемся избегать встреч с кем-либо: если уж случится, то открываем огонь и просто убегаем. Если получится. А нет — так нет.
Мы, почти что не таясь, пошли вдоль домов. От нас шарахались какие-то тени, по всей видимости, женщины. Если бы передвигались перебежками или крались, нас бы в три секунды вычислили, а так идем, как будто знаем куда, не скрываясь, словно хозяева.
Вот он, этот проулок, вот он, дом — вроде оно, то самое место, на которое указывал на схеме непонятный Петрович. И что, нам теперь тут торчать до окончания операции по освобождению города Грозный от преступных элементов? Идиотизм какой-то.
Котел спросил разрешения и боком-боком, пригибаясь перед темными окнами, стволом пулемета приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В подъезде тихо, где-то слышны разговоры. И что, кричать на весь подъезд «Асла-а-ан!»? Да ни за что на свете, нам пока везет, и нарываться на неприятности не хочется. С другой стороны, вернуться обратно? Кто нам поверит, что мы были в обозначенном месте? Никто. И я бы не поверил, подумал бы, что разведчики отсиделись на пожарке и вернулись обратно, побоявшись идти в город.
Так, потихоньку, подъезд за подъездом, мы уже внаглую и не таясь обошли весь дом, заглядывая вовнутрь. Рядышком, совсем неподалеку, раздались выстрелы и крики, какая-то толпа людей шла в нашу сторону. Пришлось нырнуть в один из подъездов. Еж обнаружил под лестницей вход в подвал, и мы, торопясь и бренча патронами в барабанах, юркнули вниз. Фонарика не было, и первым пошел Ежов, ощупывая стены руками. Какие-то деревянные двери, мусор, битые кирпичи, мешки с щебенкой, вонь, как в любом среднестатистическом российском подвале. Котел, навалившись плечом, вынес одну из хлипких дверей и начал ощупывать внутренности убогой комнатушки.
— Банки с закруткой. Картошка, лук, — сообщил он, — ничего интересного.
Ежов добрел до вентиляционного отверстия — крохотного окошка, выходившего наружу. Взглянул в него и от неожиданности присел и замахал мне рукой. Я крадучись проковылял к нему и осторожно выглянул в окошко. Прямо напротив нас человек десять бородачей казнили каких-то людей. То, что это казнь, я понял сразу. Приговоренные, четыре человека, стояли на коленях в снегу и понуро смотрели вниз. Один из боевиков, по всей видимости, командир, ходил вокруг них и что-то в полголоса говорил, потом пнул кого-то ногой в лицо и отошел в сторону. Приговоренных тотчас же расстреляли прямо в упор с криками и завываниями. Кто это такие были, за что их расстреляли, мне было по барабану. Да и сама казнь впечатления не произвела абсолютно никакого. Я посмотрел на Ежова и примостившегося рядом Котельского. Бойцы смотрели отчужденно, как будто видеофильм, испуга или страха я на их лицах не заметил.
— Командир, а что они друг друга стреляют? — шепотом спросил Еж.
— Я-то почем знаю, может, оппозиционеры какие из автурхановских, а они их казнят, хрен пойми.
Тем временем боевики, о чем-то переговорив между собой, обошли дом и скрылись из глаз.
Владимир Петрович, описывая мне связников, сказал, что один будет в куртке типа «аляска» с меховым капюшоном. Мне или показалось, или действительно так и было, но один из четверых казненных был именно в такой куртке. Или все-таки бред? Я всматривался, но в темноте ничего не было видно. Надо идти и досматривать.
Тихими мышками выбрались наружу и чуть ли не поползли, обдирая локти, по бетонному поребрику вдоль дома. Выползли за угол — вроде все спокойно. Встали, крадучись пошли. Теперь, когда мы подойдем к трупам, нас будет видно из окон, плевать…
Отряхнулись и, оглядываясь по сторонам, подошли к трупам. Все мужчины приблизительно от тридцати до сорока лет, один — как раз тот самый, который был в куртке с меховым капюшоном, — подходил под описание, данное Петровичем. Неужто повезло?..
Бойцы споро стали обыскивать трупы, а я стащил с еще теплого и податливого тела куртку и накинул ее поверх «горки», просунув руки в рукава. На улице значительно похолодало, а под «горками» на нас были только свитера и нательное белье.
Бойцы, увидев меня в «обновке», поступили аналогично: один из трупов лишился пуховика, вполне сносного и лишь немного испачканного в крови, с другого Ежов стащил длинную кожаную куртку и напялил на себя высокую шапку-формовку под «норку», в результате стал похож на боевика, укутавшегося от холода. Документов и еще чего-либо ценного в карманах убиенных не оказалось. Надо было двигать обратно, Паша, скорее всего, уже весь издергался. Из того района, где располагалась основная часть группы, пока стрельбы не слышно, значит, все нормально. В городе на окраинах нарастала стрельба, откуда-то из центра по группировке начала бить артиллерия, совсем неподалеку снова ухнул танк.
Надо сваливать, хотя, если честно, в подвале было намного спокойней чем снаружи.
Неспешным прогулочным шагом, покачивая пулеметами, повешенными на шею, мы двигались к месту перехода через дорогу. Вот они, гаражи, вот она, глухая стена, на фоне которой нас прекрасно видно со стороны железнодорожной насыпи.
Я встал чуть ли не в центре стены и, подняв пулемет над головой, помахал им слева направо. Должны заметить. Все пошли через дорогу, прошли и бросились за насыпь. И тут мне чуть не поплохело: группы на месте не было.
Твою мать! Куда они делись? Паша не дурак и просто так группу бы не увел, что же могло случиться?
Слава богу, все были на месте. Просто я сослепу не заметил своих разведчиков, которых мой «замок» растянул в боевую линию. Он тут накомандовал, а меня, командира, чуть кондрашка не хватила. Вскоре мой многомудрый заместитель подполз по месиву из земли и снега, оставляя за собой широкий след, и начал рассказывать прямо на ухо, что они тут наблюдали за время нашего отсутствия. Ничего особенного: изредка передвижение людей, шараханье отдельных личностей, выстрелы в глубине квартала — вот, в принципе, и все. Первая самостоятельная вылазка прошла удачно, если не считать, что вместо связников мы несем только окровавленную куртку. Да и ладно, хотя бы это — и то хлеб. Сходили нормально, бойцы себя показали даже лучше, чем я рассчитывал, одно плохо — связи так и не было. Связист, экономя аккумулятор, работал только на прием, однако нас никто не вызывал. По возвращении я лично понажимал кнопку настройки антенны, послушал жужжание, повызывал Центр — бесполезно, нам никто не отвечал. Поразмышляв, я понял, что мы снова стали жертвой то ли разгильдяйства, то ли тупости, в том числе и своей.
