Я ведь тебе уже велела: держись от него подальше. Сам видишь, он снова принялся за своё: унюхал какое-то воображаемое «дело» и начал сыпать предсказаниями направо и налево. Не исключено, что тут замешана Колетт. Между ним и нашей горничной Колетт точно что-то есть. Может быть, от этого его рассудок помутился, или же он просто хочет казаться всемогущим героем. Сейчас у него любовная горячка, и мозг его отказывается работать.
Точно так же ведёт себя, кстати, и Готтхильф! Не поверишь, Берри: страсти прямо кипят! М-да, наблюдать за влюблённой свиньёй — отнюдь не то, чем я стала бы заниматься по доброй воле.
А приходится, потому что Колетт в расстроенных чувствах явилась ко мне в комнату и начала ругаться. В основном она изъяснялась на французском, но кое-что я всё-таки уловила: знаешь, мой французский заметно улучшается, особенно когда Колетт говорит по-немецки.
— Эти свиня сёвершеннё нье пара моей нешной Розали!
Нежной? Розали? Да у этой мопсихи комплекция мешка с картошкой. Более того, на бегу Розали чудовищно пыхтит, у неё наверняка астма.
Я киваю:
— Да-да, знаю, Розали и Готтхильф втюрились друг в друга по уши! Что можем сделать мы?
— Я бюдю препятствёвять. Моя Розали и свиня — это, как ше это называется… Мезальянс![9]
— Что значит «моя Розали»? — со стоном произношу я. — Собака ведь вам не принадлежит. Вы временно заботитесь о ней, пока её пожилая хозяйка не вернётся с отдыха. Тогда вам заплатят деньги, Розали отправится к хозяйке, и вопрос разрешится сам собой.
Но Колетт игнорирует это замечание и тонкий намёк на то, что вообще-то нечестно получать зарплату у нас и одновременно заниматься приработком. Тем временем она приходит во всё большее отчаяние.
— Для Липински это бюдет смертейный удар! Он ше так влублон в моя Розали! И Кюлхар тоше бюдет несчястлив!
— Да Кулхардт никогда не счастлив!
— При мнье он счястлив всегдя! — шмыгает носом Колетт. Тут лицо её проясняется: — Он такой сляаадкий!
От этих слов мне делается нехорошо в желудке. Кулхардт — сладкий? С тем же успехом можно утверждать, что тарантул — милая и ласковая зверюшка.
Колетт, видимо, читает на моём лице недоумение, потому что тут же добавляет:
— Но он нястоящая мющина! Опасная, волнительная мющина!
С меня хватит, надо закругляться.
— Колетт, что вы хотите от меня?
— Свиня долшна быть прочь! Она не может жить зесь, в моей каюта!
— Колетт, это не ваша «каюта», и свиньи пока останутся здесь. Сейчас их некуда перевезти. Может быть, вы просто поговорите с Готтхильфом и поясните ему, в чём дело?
Колен смотрит на меня, как на умалишённую.
— Это была глупая идея, — мгновенно добавляю я.
— Рязумеется, — кивает Колетт. — Я питался пёгёвёрить уше, но свиня всье врьемя злобно хрюкает на мной, кяк тёлькё я приближаться!
Теперь уже я смотрю на неё большими глазами, но и она упорно не сводит с меня взгляда.
Иронично спрашиваю:
— Вы, видимо, ожидаете, что я пойду и поговорю с ним?
— Рязумеется. Оно ше ваше свиня!
Так что, Берри, пойду я сейчас в сад и проведу серьёзный разговор. Постараюсь объяснить нашему Ромео, что свиньям в мопсов влюбляться нельзя.
Я что, с ума сошла? Или опустилась до уровня какого-нибудь женского реалити-шоу?
Не важно. Сейчас поговорю с Готтхильфом начистоту.
А ты — с Кулхардтом. Влюблённые — просто чума какая-то. Свиньи ли, люди ли, всё едино.
Приветы,
МАКС
Отправитель: БерриБлу
Получатель: ПинкМаффин
Тема сообщения: Гориллы Камиллы
Привет, МАКС!
Как прошла беседа с Готтхильфом? Что он сказал? Тьфу ты, что я пишу? У меня ведь сейчас совсем другие проблемы. Точнее говоря, у НАС совсем другие проблемы: Камилла! Но обо всём по порядку. Прочитай, и ты убедишься, что Кулхардт не только не чокнутый, но и не опасный. Он просто говорит правду!
Так вот, захожу я в кафе, на душе у меня ни следа стресса, тишь да благодать. Ты помнишь, как это важно для меня!
— Зачем я тебе понадобился? — обращаюсь я к маме. — Народу почти нет.
— Из-за неё, — шепчет мама и указывает головой в сторону гостевого зала.
— МАКС? — восклицаю я.
— Нет, это не она.
— А кто тогда? Другая девчонка? Вы что, пытаетесь найти мне подружку? Я ведь уже говорил, не нужно мне…
— Да нет, она уже не девчонка, — шепчет мама ещё тише. — Кроме того, она пришла сюда по объявлению.
— Не понял, вы что, дали объявление, чтобы найти мне подружку? — возмущённо кричу я.
Мама сконфуженно бормочет:
— Нет, мы подавали объявление о… А ты хочешь, чтобы мы?..
— Нет, я понял! Кандидатка на должность официантки? — осеняет меня.
Я тебе уже писал, что наша бывшая официантка сейчас в декрете. Ладно, не в этом дело. Короче, родители ищут новую. Я только за. Глядишь, у меня и работы, и стресса будет поменьше.
— Ну, — оживляюсь я, — и как она? Нормально?
— Не знаю. Но я уже приняла её.
— Ты не знаешь, сможет ли она нормально работать, и всё равно берёшь её?
Мама кивает головой, выражение её лица опять вызывает у меня ассоциацию с «клёцкой валькирии».
— Она хотела приступить немедленно. Кроме того, она была единственной, кто откликнулся на объявление, да и мне было страшновато ей отказывать.
— Как это?
— Взгляни на неё сам, Берри, только будь осторожен. И выбирай выражения!
Заходя в зал, я ожидаю увидеть помесь миссис Скалозуб[10] и медузы Горгоны. Какое разочарование: она выглядит совершенно обычно, не слишком крупная, но весьма жилистая, возраста неопределённого. Лучшие годы её жизни явно уже остались позади, короче, ей хорошо за тридцать. Я с удивлением отмечаю, что она уже переоделась в официантскую форму — белая блузка, чёрная юбка, белый фартучек — и вовсю болтает с нашими бабушками.
— Я новенькая, милые дамы, — произносит она необычайно глубоким голосом. — Кассандра. Всегда к вашим услугам. Кофе, пирожные и добрый совет в любой жизненной ситуации!
