Ясные серые глаза заглядывали ей прямо в душу. В темных ресницах запутался солнечный зайчик. Поля соломенной шляпки касались его кудрей.
— Бенедикт, — смятенно шепнула Флорин, — нельзя так…
И заморгала — совсем по-детски. Ничего очаровательнее он в жизни своей не видел.
— Никто и никогда не называл меня Бенедиктом. Для друзей и братьев я — Бен. Но мне нравится, как ты это произносишь — Бенедикт…
Флорин отчаянно пыталась взять себя в руки, унять неистово бьющееся сердце.
— Бенедикт, нельзя так… — повторила она.
— Знаю. Но зачем ты повторяла про себя брачные обеты и глядела на меня этими необыкновенными синими глазищами?
— Ничего подобного… — Ресницы взлетели и опали, точно крылья бабочки. Она склонила голову набок, уголки губ чуть приподнялись. — Или все-таки правда?
По-прежнему обнимая за плечи, Бен свободной рукою ухватил ее за локоть и развернул к себе. Широкие поля отбрасывали на нос и лоб чарующие блики. На виске курчавился непослушный локон. Бен просунул в него мизинец, и прядка послушно обвилась вокруг пальца, точно ручонка младенца.
— И о ком же ты в тот момент думала?
Флорин нервно облизнула верхнюю губу, но не проронила ни слова.
— Это был Марк Стокс? — подсказал он.
— Стоут, — поправила она еле слышно.
— Ну, пусть Стоут, — разрешил Бен.
— Нет, не о нем.
Он шутливо надавил пальцем на вздернутый носик.
— Как гадко с вашей стороны, мисс Дигби. А ведь до свадьбы всего три месяца!
Девушка решительно уперлась ладонями ему в грудь. Бен послушно разжал руки, но отодвигаться не стал.
— Так о ком же? — тихо настаивал он.
Флорин смущенно уставилась на цветочную корзинку.
— Я вообще ни о ком не думала. Я вслушивалась в слова. Они прекрасны.
Большим и указательным пальцами Бен ухватил ее за подбородок, заставляя поднять голову. Серые глаза искрились весельем.
— Ах ты, лгунишка!
— Иногда, добрый сэр, безопаснее солгать.
Молодой человек задумчиво сощурился. Большим пальцем пощекотал ямочку под нижней губой, но тут же отдернул руку и снова завел мотор. Дорога была свободна. Он развернул машину и покатил назад, к городу.
— Ты права. Значит, ты солжешь жениху о случившемся?
— Мне… мне незачем лгать. Марк и не спросит.
— А он приедет на банкет?
— Да.
— Стало быть, мне следует вести себя осторожнее?
Флорин понятия не имела, что ответить. Своим вопросом Бен четко расставил все точки над «i». Подобного прямодушия она в жизни своей не встречала. И как же теперь совладать с эмоциями, пробужденными к жизни такого рода заявлением? Слова слетали у него с языка так же легко, как отрепетированные актерские реплики, и все-таки задевали за живое, подчиняли себе мгновенно и безоговорочно. Флорин знала: нужно следить за каждым своим шагом.
— К счастью, Марк не относится к типу ревнивцев.
— А к какому типу относится?
Она задумалась. За окном замелькали окраинные постройки: «испано-сюиза» въезжала в город.
— Марк — человек несокрушимой логики. Слова, как и дела, для него не имеют разночтений. Он прислушается к голосу здравого смысла и ревновать попусту не станет.
— Бог мой, ну и зануда!
— Мне следовало бы возмутиться, Бенедикт Норденгрен!
— И ты, в самом деле возмущена? — Бен пристально вгляделся в ее лицо.
Флорин потребовалась целая минута на размышление — и это раздосадовало ее до глубины души.
— Да. Да, еще бы!
— Отлично! Наконец-то я вижу хоть одно свидетельство нормальных взаимоотношений между тобою и этим парнем!
— Перестань строить догадки. Ты ровным счетом ничего о нас не знаешь, потому что вместе нас не видел.
— Но увижу уже сегодня, верно? Может, тогда и поговорим?
— После танцев мы с Марком уйдем вместе, так что меня не дожидайся, бесполезно!
— Тогда напомни мне перехватить поцелуй в разгар вечеринки, как только твой жених отвернется. Тот, что мне удалось сорвать, не поцелуй, а так, одно название.
Флорин возмущенно ударила его по руке.
— Ах ты… низкий негодяй!
Запрокинув голову, Бен расхохотался во весь голос.
— Низкий негодяй? Я таких слов не слышал с тех самых пор, как в последний раз смотрел фильм про трех мушкетеров. — С хорошо разыгранным апломбом он завладел левой рукой Флорин и, несмотря на ее бурное сопротивление, притиснул ладонь к своему бедру. — Да ладно, не злись. Ты так прелестна, что низкий негодяй, просто не может не… Как же это говорится? Не воспользоваться ситуацией? Но в центре улицы и при свете дня сие невозможно, так что я утешусь и ручкой.
— На этой ручке, мистер Норденгрен, кольцо — знак помолвки с другим!
— И я верну тебя жениху в целости и сохранности, как только мы доберемся до места. А пока перестань отбиваться!
Как ни странно, Флорин послушалась и позволила ему задержать затянутую в перчатку кисть у правого бедра. Конечно, следовало высвободиться, но до чего приятно было ощущать под пальцами теплое, мускулистое тело! Сказочное удовольствие, хотя и запретное. Его нога куда более упругая, чем у Марка, и… Устыдившись собственных мыслей, Флорин рванулась — но тщетно.
— А он танцует? — Бен не отрывал взгляда от дороги.
— Божественно.
— Скверно. Я как раз подумывал притормозить вот здесь и по-быстрому взять урок-другой, чтобы не попасть впросак. — Бен махнул рукой в сторону рекламного щита: «Танцевальная студия месье и мадам Ленотр». — Он курит?
— Нет.
— Ммм… Здесь мы равны. Он богат?
— В один прекрасный день непременно разбогатеет.
— Еще очко в его пользу! — Бен искоса взглянул на собеседницу. — И красив?
Флорин кивнула в знак подтверждения, и он выругался сквозь зубы.
— А целоваться умеет?
— Лучше всех на свете, — весело заверила она.
— А как насчет… — Широкая ладонь легла на ее бедро.
— Бенедикт Норденгрен, а вот это запретная тема! — И Флорин решительно сбросила его руку, не обращая внимания на легкое покалывание, пробужденное дразнящим прикосновением.
Впереди показалась церковь. Остальные машины уже стояли на территории парковки. Бен заглушил мотор, оперся локтем о руль и развернулся к спутнице.
— Ну ладно, последняя попытка: он любит собак, кошек и детей?
— Марк любит детей, а все остальное неважно!
