– Но не все же мы мразь и преступники!
– Да, не все, но посев был злодейский!
Иногда после таких диалогов в автобусе, в метро, в очередях возникала драка. Происходящее напоминало какой-то дурной сон, непроницаемый мрак, словно ядовитый чёрный осадок поднялся со дна человеческого сознания и надолго замутил и отравил собой чистую воду. Иногда казалось, что стоит только проснуться, а за окном светит солнышко, и всё хорошо. Но пробуждение не приходило, и оставалось только ждать, что и это пройдёт.
– Пережила Россия Ивана Грозного, пережила Петра Великого, – успокаивали себя россияне, – пережила и Ленина, и Сталина, и Хрущёва с Брежневым. Пережила Перестройку, переживёт и это дерьмо. Русский народ и не из такого пекла выходил.
Времена не выбирают —
в них живут и умирают
Но последующие события развивались, как в сказке: чем дальше, тем страшней. Горнист решил прибрать к рукам предприятие по добыче торфа, где очень кстати совсем незадолго до этого в пух и прах проворовалось бывшее руководство, уехавшее ещё до начала следствия на постоянное место жительства в какие-то тёплые страны. Сельское хозяйство и промышленность Горниста мало интересовали. Настала пора, когда в Россию не только сливочное масло стали завозить из-за рубежа, но даже простые канцелярские скрепки и кнопки отечественного производства из магазинов полностью вытеснили заморские товары. Но края наши очень богаты пока ещё лесом, из которого, говорят, делают знаменитую на весь мир финскую бумагу. Западные экономисты подсчитали, что, благодаря такому природному богатству, коренные россияне могли бы иметь очень высокий уровень жизни, но для этого не хватило одного звена – разумной власти. Лес стал вырубаться и распродаваться направо и налево, с чего Горнист также имел солидный доход.
Он задружился с милицией, к которой у людей сформировалось двоякое отношение. Теперь уже никто не говорил, что «моя милиция меня бережёт», потому что на экраны нашей страны один за другим начали выходить шедевры кооперативного кино, где милиция выступала в крайне негативном виде по сравнению с изысканными, находчивыми и романтичными ворами и совестливыми убийцами, которые живописно кувыркались в воздухе с пистолетами в руках в борьбе с продажными «мусорами» и всегда хитроумно уходили от погони. Убийц, кстати, все стали называть поэтическим словом «киллер». Главным положительным героем киноэкрана стал проворный жулик с навязчивым желанием обводить вокруг пальца всех и каждого, включая своих близких и чуть ли не себя самого. Самый распоследний чёрт мог бы воскликнуть при просмотре всего этого, где порок не наказан, добро не торжествует, да они и вовсе поменялись местами: «Уж я и хотел бы, чтобы люди так восхищались всеми видами греха, но не до такой же степени, в самом-то деле!». Люди, посмотрев такие фильмы, уясняли одно: бандиты злодействуют, органы правопорядка бездействуют, и ничего с этим не поделаешь. Ушли в небытие благородные и неподкупные герои вроде Глеба Жеглова и Володи Шарапова. Их сменили какие-то приблатнённые неустойчивые личности, которые сочетали в себе все виды человеческих пороков. Конечно, все понимали, что милиционеры не обязаны быть ангелами. Но зачем навязывать образ МВД, где служат только садисты, трусы, жулики да алкоголики, которые при этом очень похожи на отпетых уголовников? Они почти вытеснили обычную человеческую порядочность из киношных правоохранительных рядов своей малообразованностью и недоразвитостью. Я не знаю, как на самом деле было: то ли милиция скопировала эти новые образы, то ли эти образы были взяты из реальной жизни, но всё-таки не верю, что в одной профессии может собраться столько случайных людей. Хотя при массовой безработице всё возможно.
Так или иначе, но к милиции стали относиться настороженно. Неизвестно, кому это было надо, но раз показывали такое кино, то, значит, это было кому-нибудь нужно. Я, кстати, не видела ни одного американского или европейского фильма, где полиция или армия были бы показаны в виде сборища каких-то пьяных дегенератов. Только в конце 90-ых стали появляться фильмы, которые можно было бы объединить под названием «Граждане, не пужайтесь милиции – не такая она у нас уж плохая и безнадёжная!», но людям всегда очень трудно отвыкнуть от сложившихся стереотипов.
Милиция стала плохо финансироваться, как, впрочем, и все остальные общественные институты. Так в организме при отказе мозга все органы начинают испытывать затруднения в получении питательных веществ. Был в местном отделении милиции нашего города такой старый-престарый автомобиль, какие в просторечии называют «козелками». Он не просто был старый, а больной, как служебный пёс, который верой и правдой в течение многих лет гонялся по ухабам и бездорожью за разными нарушителями. А тут совсем сдал.
Как-то раз наш участковый вместе с другими сотрудниками милиции преследовал на нём братьев Колупаевых, которые срезали несколько метров контактного провода на запасных путях у соседней станции. Они уходили от милиции на мотоблоке с тележкой, который используется при вспахивании огорода, с «чудовищной» скоростью – приблизительно пять километров в час!
– Стой, Колупаев! – кричал в жестяной рупор наш участковый Николай Борисович. – Стой! Стрелять буду!
– Да стреляй: в тюрьму сядешь, с нами посидишь! У тебя и патронов-то нету! – хохотали оба брата.
Патронов действительно не было, но участковый продолжал преследование.
– Никак Борисыч гонится за кем-то? Ты глянь, как резвятся наши мальчики, – прятались за своими заборами битые жизнью местные граждане. – Вот бандитизм-то и до нас докатился, Господи!
Маленькие мальчишки на обочине с восторгом наблюдали, ковыряя в носу, как милицейская машина добросовестно преодолевала почти все препятствия, какие могут быть на размокшей после дождей никогда не асфальтированной дороге. Мотоблок отрывался от преследования.
– Саша, педаль в пол! Уходят же, уходят! – кричал участковый водителю.
Саша выполнил команду участкового, и машина, перескочив через очередной ухаб, жалобно всхлипнула, потом чихнула и выронила из своего пожилого чрева какую-то жизненно важную деталь, которая смачно плюхнулась в жирную грязь. Автомобиль встал, как вкопанный, и никуда больше не поехал. Участковый долго матерился и чуть не плакал оттого, что сам не понимал, чем он тут, собственно, занимается. После этого он стал ездить на велосипеде и развивал довольно-таки приличную скорость.
Горнист был дружен со всеми местными милиционерами, так как все они ходили в один детский сад, учились в одной школе, маршировали в одном строе под бой барабанов и звуки горнов, гоняли мяч в одной школьной футбольной команде, списывали друг у друга на уроках и экзаменах, мылись в одной бане, влюблялись и ревновали одних и тех же баб, вместе выпивали. Да не перечислишь всего, что ещё им приходилось делать вместе. Когда жизни людей настолько тесно переплетаются в маленьком мире посреди бескрайней страны, им неловко конфликтовать друг с другом: детские и юношеские привязанности наслаиваются на профессиональный долг.
Трубачёв решил подарить отделению милиции свой старый «Мерседес»: у него их уже в то время было несколько. Тогда ещё ходил по стране анекдот, как новый русский продаёт свою «старую» машину только потому, что там уже полная пепельница окурков. Как они там это дело оформили – никто не знает, да и не интересовались особенно, так как свои уши дороже. Но претензий к его банде со стороны милиции поубавилось.
