– Надо же, – осторожно восхищались некоторые граждане. – Теперь и у нас своя мафия появилась. Прям, как в кино!
– Да какая это мафия? – не соглашались другие. – Набьют деньгами свои карманы и европейские банки, да и свалят за бугор. Это сицилийская мафия постоянно живёт на своей Родине и в её же развитие деньги вкладывает. Колумбийские наркобароны, говорят, тоже своей стране доход какой-никакой приносят, а от наших проказников один урон и разорение. Иностранцы финансируют реставрацию наших памятников и музеев, а наши нувориши деньги в казино прожигают.
Постепенно все привыкли к новому порядку. Но тут возникла ещё одна фигура, о которой стоит сказать отдельно. Дело в том, что ещё большей властью в наших краях обладал другой криминальный авторитет по кличке Вожатый. Так его окрестил сам Горнист, потому что этот самый Вожатый, в самом деле, был его пионервожатым, и когда Горниста, тогда ещё Славика Трубачёва, принимали в пионеры, Вожатый повязал ему пионерский галстук и сказал: «Будь готов!», а наш Славик звонко ответил: «Всегда готов!» И эти, тогда ещё чистые и наивные мальчики, отдали друг другу пионерский салют.
«В миру» Вожатого когда-то звали Константин Николаевич Волков. Я помню, как он приходил в нашу школу после армейской службы на занятие по военно-патриотическому воспитанию. В годы моего детства в школах очень большое внимание уделялось такому воспитанию детей и молодёжи. Но часто это самое воспитание сводилось к рассказам о тех ужасах, которые способен творить человек при вооружённых конфликтах с себе подобными. Нам говорили, что кругом враги, которые не дремлют, а клацают зубами в наш адрес и только того и ждут, когда же наступит удобный момент, чтобы уничтожить нашу прекрасную страну; что весь мир настроен против нас, так что мы на каждом шагу готовились к обороне: младшие классы учились правильно бросать гранаты, старшеклассники сдавали зачёт по сборке и разборке АКМа, а старшеклассницы ломали ногти при заполнении на скорость магазина патронами. Нас воспитали, что за всем стоит «мировой заговор» против СССР, поэтому большинство из нас подсознательно с детства обиделось на весь мир. Иногда становилось грустно и горько от рассказов, что наш СССР никто не любит, и, как нам доказывали, только ленивый ещё не плюнул в нашу сторону. И там-то нас не любят, и сям не уважают, и мы никого не любим и не уважаем за это. В целом, это очень отравляло солнечное мироощущение, какое всегда бывает в детстве. Как же можно не любить нашу страну, вопрошали мы изумлённо, если она же самая лучшая и разумная?! Нас тогда ещё учили писать слово «Родина» с прописной буквы, как до революции писали с прописной буквы самое главное слово «Бог». Я это слово до сих пор пишу с большой буквы и никак не могу отучиться от этой привычки.
Жизнь показала, что даже такую грандиозную империю, способную, казалось бы, противостоять любым врагам, можно легко развалить и без ведения огня. Достаточно объявить элементарную мораль и нравственность – самые простейшие законы человеческого бытия – предрассудками и глупостями для всех слоёв общества: как для «верхов», так и для «низов». Тогда главным национальным героем станет тот, кто в большей степени нарушил эти законы. Пьянство, воровство и вседозволенность, как термиты, сожрут любые опоры государственности. Это легко сделать, если человек ведёт себя нравственно не по личным внутренним убеждениям, а потому, что просто боится наказания со стороны грозного закона, так как с уменьшением действенности этого закона человек выпускает из себя все тридцать три несчастья, как из ящика Пандоры, и начинает собственноручно разрушать себя и других. Если общество придерживается моральных и правовых норм не из искренней убежденности в их необходимости, а из боязни санкций правоохранительных органов, то оно легко с ними расстанется, рано или поздно.
В советское время считалось, что именно боевая подготовка является самой надёжной защитой Родины от любого врага. Это было похоже на поведение дикаря, на которого ещё никто не нападает, но он уже обороняется. Происходящее он воспринимает в качестве угрозы и опасности, как первобытные люди страшились любого явления природы. А чем цивилизованнее человек, тем менее он агрессивен к окружающей среде. Дикарь же машет дубиной в темноте и бьёт по своим. Нас не учили дипломатии человеческих отношений и тому, как защитить себя и свою страну от своей же глупости и дикости. Нам не говорили, что любая война аморальна, что это – трагедия одних и слава других, громкие имена генералов и адмиралов и огромные захоронения того, что осталось от безымянных солдат и матросов. Нам ставили в пример как раз тех героев, которые не щадили своих жизней и умирали за Родину, не раздумывая. Меня всегда смущал тот факт, что в нашей стране патриоты обязательно должны умирать, и чем ужаснее их смерть, тем больше ликования по поводу такого «патриотизма». Казалось странным, почему военное дело надо изучать, а учиться жить в мире не обязательно. Нам, маленьким детям, рассказывали о страшных зверских пытках, через которые прошли многие пионеры-герои и молодогвардейцы. Пугала такая кровожадность Родины в отношении своих детей. Нам в страшных снах снились искалеченные и изуродованные палачами юные патриоты-великомученики. Я скрывала эти кошмары, думая, что разберусь во всем, когда вырасту, но понять систему становилось всё сложней. С годами я ещё меньше стала понимать такую любовь нашей Родины к смерти своих детей. Разве нормальная мать – а образ Родины в России всегда ассоциируется с образом матери – будет призывать своих детей отдать за неё свои жизни, как бесноватая и взбалмошная бабёнка требует от своих туповатых поклонников прыгать с высокого моста для доказательства любви к ней?
Так или иначе, но патриотическое воспитание непременно соседствовало со словом «война». То есть если это патриотизм, он непременно связан с войной, а если не связан, то никакой это уже не патриотизм. Выражение «военно-патриотический» мы воспринимали как одно слово, в котором одно без другого не может существовать. Я никогда в те годы не слышала, чтобы назвали патриотом человека, который вырастил красивый сад на собственной земле или воспитал хороших граждан из своих детей. Какой он к чёрту патриот, если жив остался, да ещё и детей наплодить успел?! Вот если бы он пал смертью храбрых на поле боя, причём, бой может быть за что угодно и где угодно, или враги истязали бы его каким-то особо садистским способом, то это был бы стопроцентный патриот. Уж такой патриот, на которого всем следовало бы равняться. А в мирной жизни патриотизмом могли посчитать случаи особого увечья, когда в тракторе кто-то сгорел во время уборочной или с большой высоты упал, как в фильме «Высота». Такая вот странная нелюбовь к жизни и живым ради любви к Родине. У нас до сих пор многие граждане охотно рвутся на войну, особенно среди пьяных и безработных. Они любят часами возбуждённо галдеть, как могли бы в бою отличиться да показать там всем кузькину мать. Но в мирной жизни не способны ни превратить свою землю в цветущий сад, ни застроить её благоустроенными городами, даже себя в порядок привести не в состоянии. Потому что это для них не представляет ценности. Въелось в мозги идея о том, что для доказательства своего патриотизма надо непременно воевать с тем, на кого укажет направляющая сила. И все уверены, что патриотизм, любовь к Родине у нас надо кому-то непременно доказывать или демонстрировать. А что это за любовь такая? Бежать надо от тех, кто требует такой любви, пока не поздно. Это вам любой психиатр скажет.
