– Я тебе позвоню, – сказал Эдуардо.
Девушка перебралась на набережную и стала снимать замок с оставленного там велосипеда.
– А это еще кто такая? – проворчал Томас.
– Малена?.. Мария?.. Анна! – вспомнил Эдуардо и радостно улыбнулся. – Познакомился с ней в «Морской выдре». – Он помахал девушке, которая как раз поравнялась с ним, уезжая на велосипеде.
– Малена-Мария-Анна! Какое необыкновенное имя, – иронически заметил Томас.
– Она вообще необыкновенная девушка.
Десять минут спустя Томас отыскал банку «Нескафе» и приготовил кофе. Взяв чашки, они поднялись на открытый мостик над каютой, расположенный высоко над головами щелкающих фотоаппаратами туристов экскурсионных катеров. Пригубив чашку, Эдуардо покривился:
– Кофе ты не пожалел.
– Лучший способ продрать глаза, – сказал Томас, делая первый глоток. Кофе действительно получился крепковатым, даже для Томаса.
Посмотрев на вылетающий вместе с дыханием пар – погода и впрямь стояла довольно холодная, – Эдуардо произнес:
– Я тревожусь за тебя, Ворон.
– Напрасно, – быстро ответил Томас, отводя взгляд. – Мне уже лучше.
– Я не о том, что сейчас, я вообще.
– И вообще все отлично.
Эдуардо приподнял брови и посмотрел на Томаса:
– Когда ты собираешься вернуться?
– Вернуться? В каком смысле? В центральный полицейский участок?
Эдуардо кивнул.
– Не знаю. Пока что я об этом не задумывался.
– Не может же твое отстранение продолжаться вечно! В конце концов, и у тебя есть какие-то права.
Томас откинулся на спинку стула и водрузил ноги на противоположное сиденье.
– Меня не отстранили. Меня отправили в отпуск. По состоянию здоровья, прости господи!
– Но на какой срок?
– Пока там не решат, что я выздоровел, – усмехнулся Томас.
– Но они же хотят твоего возвращения?
Томас нахмурился:
– Это что? Интервью? Неужели не можешь отвлечься от работы хотя бы за стенами редакции своей паршивой газетенки?
– Виноват, я не хотел лезть в твои дела.
Томаса прошиб озноб, и он сам не знал, вызвано ли это похмельем или холодным утренним бризом.
Эдуардо улыбнулся:
– Мне кажется, тебе лучше было бы вернуться. Ты был хорошим полицейским. Ты и сейчас хороший полицейский, поверь мне. – Эдуардо выплеснул остатки кофе за борт.
– Это никого не спасает, если сверху тебя решили остановить, – ответил Томас.
– Прямо так взяли и остановили?
Томас пожал плечами:
– Мне не поручили расследования. Не подпускали всеми способами, а когда способов не осталось, отправили в отпуск. – Томас горько усмехнулся.
– Сколько времени с тех пор прошло?
– С тех пор, как меня отправили в отпуск?
– Нет… С тех пор, как случилось то самое.
– Скоро будет год.
– Черт знает что, а не год.
– Да, черт знает что.
Встав со скамейки, Эдуардо направился к трапу, ведущему на палубу. Начав спускаться, он обернулся к Томасу:
– Это гиблое дело, Томас. Его невозможно раскрыть.
– Сам знаю, – сказал Томас.
– Может, пора оставить позади… ну, все это… и жить дальше.
– Сам знаю, – повторил Томас.
9
Стренгнес[9], октябрь 1979 года
Перед глазами тянулось пустынное, голое поле. Первые солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую пелену тумана, за которой едва виднелись окаймлявшие поле деревья. Эрик с отцом сидели в зеленой охотничьей вышке, приподнятой над землей на небольших стойках, с ними был Юхан Эдель – один из товарищей отца по охотничьим вылазкам. Эрику недавно исполнилось десять лет, и отец в первый раз взял его с собой на охоту. Они сидели в засаде уже третий час, ожидая, когда загонщики выгонят на них оленей. Руки у Эрика так озябли, что он с трудом удерживал на весу тяжелый бинокль, в который высматривал дичь.
– Замерз, Эрик? – приглушенным голосом спросил его отец. Отцу Эрика, Бертилю, было уже далеко за пятьдесят, под глазами у него видны были набрякшие мешки, а нос с красными прожилками говорил о том, что он большой любитель прикладываться к бутылке.
– Н-нет, я ничего, – заикаясь, выговорил Эрик и покрепче сжал бинокль, чтобы тот не выпал из трясущихся рук.
Отец опустил винтовку – благородный «винчестер магнум» с прикладом орехового дерева – и погладил сына по голове:
– А ты похлопай себя руками по бокам, я всегда так делаю, чтобы согреться.
Он быстро продемонстрировал, как это делается.
Юхан Эдель стрельнул в них сердитым взглядом холодных голубых глаз.
– Сейчас же прекратите это! – сказал он гнусавым голосом. – Так вы всю дичь распугаете к чертям!
Юхан был тридцатипятилетний мужчина, мускулистый, с гладко зачесанными, как у английского лорда, волосами.
Бертиль выразительным жестом показал, что виноват и просит извинения. Тут же из-за леса по ту сторону поля донесся лай собак.
– Ты что-нибудь видишь? – спросил Бертиль Эрика.
Эрик повел биноклем по сторонам, но туман стоял такой плотной пеленой, что тот край поля нельзя было разглядеть. Он отрицательно покачал головой.
– Дай-ка сюда. – Юхан выхватил у него бинокль, чтобы посмотреть самому.
– Да-да, сейчас они выскочат на нас, – сказал Бертиль, взяв ружье на изготовку.
Лай гончих приближался.
– Вон они, в двухстах метрах. – Юхан показал рукой на дальний конец поля.
Эрик и его отец изо всех сил напрягали глаза, но в таком тумане без бинокля ничего нельзя было разглядеть.
Юхан отдал Эрику бинокль и бросил взгляд на макушки окружающих засаду деревьев. Самые верхние веточки подрагивали от легкого бриза. Он щелкнул предохранителем своей изящной темной «беретты», приготовившись стрелять.
– Ты уверен, что хочешь стрелять первым?
Бертиль кивнул:
– Учитывая, какие деньги я заплатил за охоту, это будет вполне справедливо.
– Ну разумеется. Я только потому, что вдруг ты занервничал. – Юхан снова снял ружье с предохранителя и приложил к щеке.
Бертиль последовал его примеру. В оптический прицел он посмотрел на поле. Из тумана медленно выступил первый олень. Это был молодой самец. Помотав головой, животное замедлило бег. В следующий миг показались еще два оленя. Все три приостановились, опасаясь открытого пространства, но затем набирающий силу лай собак заставил их броситься через поле. Бертиль взял на мушку оленя, который бежал посередке. Олени быстро приближались к каменной ограде и лесной опушке.
