Привлекательность Соединенных Штатов для молодых китайцев и их пристрастие к караоке, были, возможно, временным проявлением этой расхлябанности, так как Еугенио чувствовал, что традиции в Китае намного сильнее, чем в Европе. Что такое страсть к караоке, он смог убедиться воочию, отправившись в юго-восточную часть города по адресу, который дал ему Джеймс Стюарт. Бары следовали один за другим: по обе стороны улицы то и дело виднелись их погасшие вывески. Ми Ван жил в обычной, довольно чистой многоэтажке, в двух шагах от одного из баров, над входом которого висела надпись «Открыто всю ночь».
Ми Ван открыл дверь с недовольным видом, зевая и потягиваясь, явно только что проснувшись, как и Джеймс Стюарт. Это эпидемия, подумал Еугенио. Потом он решил, что послеобеденная сиеста была, без сомнения, в особом почете у китайцев. Увидев его, Ми Ван нахмурил брови и оставил дверь полуоткрытой. Он произнес по-китайски несколько гортанных слов, сопровождая их энергичным движением подбородка, затем спросил по-английски стоявшего в полумраке Еугенио, чего тому надо. Еугенио протянул записку, которую дал ему Джеймс Стюарт. Ми Ван быстро прочел ее и нехотя пригласил Еугенио войти. Он был невысокого роста, широк в плечах, и белая майка подчеркивала его хорошее телосложение. Он напоминал Тосиро Мифунэ в «Расёмоне» или «Семи самураях»: такая же сдержанная энергия, звериная мощь, сексуальность.
Площадь однокомнатной квартирки вряд ли превышала тридцать квадратных метров. По-видимому, здесь жили трое молодых людей лет двадцати или чуть больше. Ми Ван был самым старшим, другие казались моложе, может, из-за того, что еще спали. Их лица выглядели свежими и отдохнувшими, а громкое дыхание заглушало уличный шум. Они вызывали умиление, как маленькие дети. Ми Ван осторожно задвинул штору, закрыв спящих, и, предложив Еугенио стул, прошептал: «Что вы хотите?»
Разговор получился коротким, так как Ми Ван явно хотел побыстрее отделаться от гостя, может быть, из-за спящих. К счастью, он прекрасно говорил по-английски. Он хорошо знал Анн-Лор, которая давала ему уроки рок-н-ролла, и часто сопровождал ее с Пьетро в бар караоке, расположенный внизу. Он познакомился с ней в институте, где в то время работал в службе приема — это он отвечал на телефонные звонки. Потом Анн-Лор уехала в Сиань, но зачем, он не знал. Она уже бывала там до того, как приехала в Пекин. Больше ему ничего не было известно.
Один из спавших проснулся и встал. Увидев Еугенио, он яростно накинулся на Ми Вана, который, опустив голову, что-то смущенно стал объяснять ему. Но парень продолжал ругаться и размахивать руками. Он уже перешел на крик, разбудив третьего обитателя квартиры, который тоже вышел к ним и молча наблюдал за скандалом, явно не понимая, из-за чего он возник. Это был толстый обрюзгший парень со щеками, выпуклыми, как ягодицы. Он закурил, сел и, не обращая ни малейшего внимания на Еугенио, стал смотреть, как один его друг кричит на второго. Крикун был маленьким тщедушным типом, но таким озлобленным, что его внезапная истерика немного напугала Еугенио. Ми Ван повысил тон, и крикун нехотя замолчал. Затем тоже закурил сигарету. Воспользовавшись перемирием, Еугенио встал и жестом показал, что хочет уйти. Крикун, пробормотав что-то сквозь зубы, в ярости бросился на свою кровать. Толстяк же продолжал курить с отсутствующим видом. Ми Ван, раздосадованный, встал, открыл дверь, сухо буркнул что-то вроде «до свидания» и захлопнул дверь.
Перед баром караоке Еугенио вдруг охватили грусть и отчаяние. Вот уж точно, что места, где кипит жизнь ночью, днем выглядят удручающе: все огни потушены, стулья стоят перевернутыми на столах, от которых исходит устойчивый неприятный запах, но и это еще не все. Впервые Еугенио прямо задал себе вопрос, что он делает так далеко от своего дома и Марианны, бегая за молодой девицей, которая, может быть, живет своей жизнью, не желая об этом никому сообщать. В конце концов, она была совершеннолетней, и если ей захотелось исчезнуть, то он ничего не мог с этим поделать. Он чувствовал себя ненужным и беспомощным во враждебной и загадочной стране, подчиненным каким-то тайным силам. Затем он подумал, что это неприятное чувство возникло у него из-за выходки тощего типа и что здесь есть также люди любезные и сердечные, как господин Ли или господин Чжан. А если немного повезет, то таким же окажется Чжоу Енлинь, который ждал его завтра по просьбе Шуази-Леграна. Было шестнадцать часов. Оставалось еще немного времени, чтобы совершить экскурсию в «Храм Неба». Еугенио остановил рикшу и залез в коляску, напевая про себя «Париж пробуждается».
Глава 10
Это Анн-Лор, и завтра я возвращаюсь домой
— Вот видите, — сказал ему Шуази-Легран в тот же вечер, — стратегия увиливания начинает приносить плоды. Благодаря первому человеку, которого я вам указал, вы встретили двух других и смогли узнать две вещи, заслуживающие внимания: Сиань и молодой итальянец. Господин Чжоу будет вам тоже полезен, как и мадемуазель И Пинь. Анн-Лор прожила у нее два месяца в прошлом году, и я уверен, что она снова ездила к ней. А как поживает ваш поэт-астрофизик, вы с ним встречались?
— У него всё в порядке, — ответил Еугенио, — мы виделись вчера вечером, это очень интересный человек. Мне кажется, он может мне помочь.
— Не слишком доверяйте ему, — возразил Шуази-Легран. — Может, он и приличный человек, но я бы предпочел, чтобы эта история осталась в тайне.
— Но почему? — внезапно возмутился Еугенио. — Разве не лучше обратиться в компетентные органы, чем пользоваться услугами такого неопытного и неловкого дилетанта, как я? Я словно толку воду в ступе вместо того, чтобы побыстрее вернуться домой. Вся эта история мне уже опротивела!
— У вас небольшая депрессия, — возразил Шуази-Легран, — прогуляйтесь-ка лучше на Ванфуцзин, 92. Это самая большая торговая улица в Пекине, и там есть прекрасное место, где вас заставят забыть о временных трудностях. Вас могут не пустить, но, если вы скажете, что пришли от мистера Чуза, двери откроются. И не забудьте про статьи, вы мне еще ничего не прислали, а я вам плачу и за работу.
— Это бордель? — настороженно поинтересовался Еугенио.
— Намного лучше, сходите туда и не забудьте про статьи.
После обеда, состоявшего из супа с водорослями, сладковатой свинины, жареных креветок с рисом и сопровождавшегося тирольскими мелодиями в честь группы седовласых дам и весельчаков мужчин, Еугенио на скорую руку написал и отправил по факсу три статьи: одну о Запретном городе, вторую о суровой императрице Цы Си[13]и третью о батальоне евнухов, в которых превращали детей, купленных у бедных семей. Потом написал Марианне короткое письмо, в котором рассказал, как ему трудно вдали от нее, о теории господина Чжана о связи между скукой и отсутствием предчувствия, а также еще об одной теории, на этот раз старинной, согласно которой куда бы ты ни шел, ты везде таскаешь за собой самого себя. Затем повторил, как скучает без нее, и подчеркнул, что это не ему, а ей, обожающей Китай и тайны, выслеживание молодой девушки на краю света доставило бы настоящее удовольствие. Еще он попросил ее не забывать раз в неделю менять воду Фабьену Бартезу и очищать ее от хлора специальными препаратами, иначе жабры засорятся и рыба погибнет. В конце письма он снова признался ей в любви. Такая настойчивость объяснялась тем, что, приняв решение не ходить на Ванфуцзин, он почувствовал себя еще более влюбленным.
