На этот раз слезы бабушки Маргариты огорчили Элизу. Плакала бабушка не от горя или отчаяния, все было гораздо хуже: Маргарита была сломлена, она признала поражение. Старушка казалась такой хрупкой, почти бестелесной. Когда она прижалась к Элизе, ее старые кости чуть ли не дребезжали от рыданий. Они поменялись ролями. Впервые бабушка Маргарита искала защиты в объятиях той, кого прежде баюкала и утешала.
За окном простирался ликующий сад: кусты пионов, ранние розы, глицинии, увивающая беседку жимолость, белые гортензии, колокольчики, дельфиниумы, настырный жасмин и даже ноготки, попахивающие мочой, — все сверкало на солнце. И было от чего ликовать — сад чудом уцелел после последнего нашествия ветров. Дружочек мог бы гордиться им. Но уже не сможет. Никогда. Дружочек умер.
Похороны были назначены на следующее утро. Отпевание не предусматривалось, тело просто переместят из морга в семейный склеп на приморском кладбище, где уже покоятся родители Маргариты и ее ребенок. Дружочек был человеком свободомыслящим. При жизни это обстоятельство лишь облегчало общение с ним, но сейчас родня оказалась в затруднительном положении — как придать похоронам торжественность без церковного обряда?
Кристина, сестра Элизы, а заодно председатель районного комитета по организации торжеств, безапелляционным тоном предложила произнести над могилой прощальные речи, а затем возложить венки под похоронный марш Шопена (на чердаке пылится старый магнитофон, можно захватить его на кладбище). Родители сочли этот сценарий слишком вычурным. Маргарита не проронила ни слова. Элиза, все еще обнимавшая бабушку, тоже промолчала. Затем принялись обсуждать вполголоса список приглашенных, вызвавший недовольство. Кристину возмущало, что в него не включили ее бойфренда, но бабушка осталась непреклонной. Прожив пятьдесят шесть лет в браке, она признавала только зарегистрированные пары.
От одной неприятной темы Кристина перешла к другой, еще более неприятной:
— Элиза, тебе сказали, что ты отвечаешь за цветы?
— Не беспокойся, все будет в порядке.
— Ты заказала венок и корзину?
— Я сделала все, что нужно! А сейчас, если ты не возражаешь, я бы хотела поговорить с бабушкой, — резко ответила Элиза. И тут же устыдилась.
Бурная деятельность Кристины раздражала ее, но в глубине души она была рада, что сестра взяла на себя организацию похорон. Благодаря ее стараниям завтра тело старого садовника положат в гроб, а потом без заминки перевезут в семейный склеп, который раскроет перед ним свои двери. Кристина обо всем договорилась, оформила все бумаги. От младшей сестренки Элизы требовалось лишь не забыть про цветы…
На следующее утро Элиза помогла Маргарите одеться. Ночь она провела в комнате, примыкающей к бабушкиной спальне. Родители и Кристина предпочли старому дому комфортабельную гостиницу. С утра их ждала встреча в больнице со служащими похоронного бюро. Элиза и Маргарита собирались присоединиться к ним на кладбище.
Элиза вскипятила воду и отрезала бабушке хлеба. За завтраком они вспоминали Дружочка.
— Ты была его светом в окошке. Он всегда так говорил, помнишь? — спросила Маргарита.
— Да, но это не мешало ему меня шлепать.
— Ну что ты! Это случилось всего один раз. К тому же дедушка так расстроился, что сразу же побежал покупать тебе конфеты. Наверное, ты сделала что-то ужасное, если он поднял на тебя руку.
— Ты забыла? Я угодила мячом в синий клематис. Все цветы осыпались, а стебель сломался. Дедушка тогда чуть не плакал!
— Да, его сад… Кто теперь будет им заниматься?
— Никто. Прикасаться к шедевру за спиной создателя кощунственно.
Маргарита подошла к окну. Элиза хотела было остановить ее, но передумала. Бабушка, не веря своим глазам, смотрела в окно.
— Ты могла бы меня предупредить…
— Извини. Просто я никак не могла себе представить, что дедушка отправится в последний путь, усыпанный жуткими искусственными цветами.
— Честно говоря, я тоже. Ты поступила правильно, малышка. Дай я тебя поцелую.
Маргарита тихонько рассмеялась. Она все еще улыбалась, когда Элиза помогала ей устроиться в машине.
— Поведу медленно, — пообещала Элиза. — А то ты так развеселишься, что зальешь слезами всю машину!
На кладбище они прибыли раньше катафалка. Около тридцати человек уже ждали у ограды. Элиза припарковалась. А затем с помощью нескольких добровольцев вытащила из багажника ведра с цветами и раздала букеты гостям. Вот так Дружочек отправился в последний путь в компании цветов из своего сада.
— Узнаешь меня?
— Э-э…
— Я — Улисс!
— Ах да, конечно! Сначала я приняла тебя за твоего брата.
Улисс на секунду помрачнел, но тут же снова просиял улыбкой.
— Твоя сестра просто взбесилась. А мне идея с цветами понравилась. Так поэтично… Дедушка уходит в мир иной, не расставаясь с тем, что он больше всего любил при жизни. Уверен, это твоих рук дело!
Элиза пристально взглянула на собеседника. Она уже порядком замерзла, каблуки утопали во влажной земле лужайки, а угощение по милости кузины Франсины оказалось несъедобным. Поставив тарелку с рисовым салатом на поднос, она улыбнулась.
— Спасибо, что не забыл нашу семью. Столько лет прошло…
— Я прочитал некролог в газете и пришел на тебя посмотреть.
— Ты живешь здесь, в деревне?
— Не-е-ет! Уже тринадцать лет, как перебрался в Монпелье — пейзажисту там гораздо лучше. С тех пор я здесь не был. И вот как раз когда собрался продавать дом, умер твой дедушка. Можно сказать, удачное стечение обстоятельств. А ты здесь надолго?
— Завтра уезжаю.
— Может, поужинаем вместе?
— Прости, я обещала бабушке, что этот вечер проведу с ней.
— Жаль.
Элиза мучительно пыталась отыскать в этом незнакомом мужчине черты подростка, которого она когда-то поцеловала на пляже Сиувилля. Тогда она впервые целовалась с мальчиком.
— Помнишь нашу картофельную хижину?
Он что, читает ее мысли? В тот знаменательный июльский день они слопали гигантскую порцию картофеля фри, сбрызнутого уксусом. Искупавшись, они выскочили из воды совершенно синие — вода в Ла-Манше была четырнадцать градусов. Стуча зубами от холода, они спрятались от ветра за какой-то лачугой. Одно полотенце на двоих. Огромная порция картошки. И поцелуй, чтобы окончательно согреться.
В то лето им было пятнадцать. Два последующих Улисс был ее верным рыцарем. Виделись они только во время летних каникул, поскольку Улисс учился в интернате, но это не мешало им любить друг друга. Никаких сомнений, это была любовь, настоящая. Не подойди Улисс к ней на похоронах, Элиза бы до сегодняшнего дня так думала. Однако реальность сильно противоречила воспоминаниям. Смущенно разглядывая седеющего пузатенького мужчину, в чьих глазах иногда мелькало что-то смутно знакомое, Элиза испытывала неуверенность: неужто она и вправду была в него влюблена?
