– Может, лучше наловить диких?
– Они, скоты, убивают себя прежде, чем к ним подойдешь. Да и племен уже, кажется, не осталось. Где их искать по лесам и весям?
– А где этих дикарок нашли? Надо пробовать, а не сдаваться.
Из этого разговора я понял, что наше племя не все взято под контроль. Есть еще где-то счастливчики, которые смогли достойно умереть. Или счастливчики, которые смогли спрятаться. Но охота продолжается. Люди не успокоятся до тех пор, пока не переловят и не искалечат всех.
Проблемы людей были тоже до неимоверности тупыми. Они делали нам детей! Ведь наверняка сначала поубивали детей, потому что посчитали ненужными. А теперь не знают, где их взять.
Услышал я и такой разговор.
– Всех беременных сослали в корпус номер восемь. Создали им неплохие условия. Пусть себе рожают спокойно.
– А потом что делать с родившими женщинами? Поубивать?
– Зачем же? Опять оплодотворить, пусть рожают. Рабы нам нужны. Или переслать всех женщин в третий корпус, там они делают какие-то безделушки. Вот и пусть работают.
Теперь я знал, что Она живет с третьем корпусе, а Другая Она – в восьмом. Зачем мне нужны были эти сведения, я не знал. Но эти женщины были в моей жизни, и мне хотелось как-то отследить, что с ними, что они делают, как живут.
Я знал, что в таких условиях они не могут жить хорошо. Но все же надо было хоть что-то о них знать.
Мне было интересно, сколько вообще корпусов существует? Я пытался подслушать информацию на этот счет. Но люди не разговаривали про это.
Ответ на свой вопрос я нашел неожиданно в том месте, в котором даже не предполагал.
Я приехал на грузовике и стал ссыпать руду в контейнеры. Толстяк, как всегда, сидел ко мне спиной и что-то делал в компьютере. Я думал, что он играет в игрушки, и заглянул к нему через плечо. На экране были какие-то картинки. Я решил, что не понимаю этого, и отвернулся. И тут до меня дошло, что это не просто картинки, а схема. Я увидел дороги и какие-то объекты. Тут же были надписи: корпус номер два, корпус номер три… Толстяк рассматривал эту схему. Наверное, хотел отправить куда-то груз. Он водил стрелочкой от корпуса номер три к ближайшему от нас корпусу номер два.
Помню, раньше я думал, куда идет руда, которую я ссыпаю в контейнер? Сейчас я догадался. Толстяк тут для того и сидит, чтобы распределять дальнейший ход этой руды. А вовсе не для того, чтобы говорить мне: «Не убирай за собой, все равно тут грязно!» Он отправляет руду на каком-то транспорте в разные места, в зависимости от того, что именно я привезу.
И почему я раньше не смотрел на все эти вещи? Почему я даже не думал о том, что информацию получать довольно-таки просто. Нужно просто слушать, смотреть и не отворачиваться.
В другом месте на стене я обнаружил план эвакуации. Это была замечательная вещь! Несколько дней я ходил к ней и изучал ее всю полностью. Я знал только три дороги в нашем Корпусе. Я вычислил, где они находятся на плане эвакуации. И так как все другие дороги были похожи, я примерно мог представить, что собой представляет весь наш Корпус. Я понял, куда могла убежать Она. Я понял, где мог находиться кабинет врача, куда поволокли Другую Ее без сознания. Я увидел выход из Корпуса. Он был не слишком далеко: примерно в полтора раза дальше, чем от меня до работы. Если бы я побежал туда с той же скоростью, я бы потратил на это всего лишь двадцать пять минут.
Выход. Наверное, это было самым желанным, о чем я только мог мечтать. Выйти когда-нибудь из этого Корпуса на свежий воздух, увидеть солнце, траву, все краски мира. После этого было бы не жалко умереть…
Но я знал, что мне не позволят умереть. Меня поймают, обработают излучателем, и я снова превращусь в ничто.
Я дорожил собой. Я не мог позволить себе взять и убежать к выходу. Это было запрещено. А если ты нарушишь любой запрет, тебя обработают снова. И ты потеряешь все.
Снова я возвращался к этому тоскливому слову – никогда.
Я начал считать дни. Я мог бы делать это и тогда, когда был машиной. Но тогда я не видел в этом смысла. Когда у меня появились воспоминания, не считать дни было бы просто глупо. Отсчет времени шел как бы сам собой.
Раньше я выделял некоторые вехи в моей жизни. Был период времени, который я называл «До Нее». Следующий период назывался «Она». Потом было «Что-то», «Другая Она» и наконец, когда я все понял.
Сейчас я точно знал, сколько дней прошло с того момента, когда я прозрел. С одной стороны, мне было приятно то, что столько времени я остался незамеченным и неразоблаченным. С другой, а что дальше? Есть ли какой-то смысл жить в такой ситуации?
Я размышлял о смерти. Возможна ли она? Самым хорошим выходом в моей ситуации было бы умереть. Только у меня было ощущение, что ничего из этой затеи не получится.
Один раз я был очень близок к разоблачению. Я стоял и рассматривал план эвакуации. Хотелось запомнить там все. И вдруг услышал за собой голос толстяка:
– Что, выход ищешь?
Сердце у меня упало вниз. Толстяк меня разоблачил. Он понял, что я понимаю. Мне хотелось все отрицать, но это выдало бы во мне человека. Я не мог даже посмотреть на толстяка, так как машины не смотрят по сторонам. Они только делают свою работу. Поэтому я продолжал тупо стоять возле плана эвакуации и смотреть. Уже не на него, а мимо. Правда, толстяк вряд ли бы это заметил.
А он посмеивался:
– Посмотри, посмотри. Может, чего полезного вычитаешь…
Я еще долго ждал, что вот-вот он перестанет смеяться и позовет других людей. Они придут с излучателями, и от меня ничего не останется. А когда я пришел в себя, то увидел, что толстяк сидит за столом и что-то делает в своем компьютере.
– Убирать за собой не надо, все равно еще руду привезешь. После все сделаешь, – сказал он мне, не отрываясь от экрана.
Я сел в грузовик и уехал. Руки мои тряслись. Мне казалось, что я несказанно счастлив, что так легко отделался. Я мог бы быть разоблачен. Но толстяк не придал значения тому, что увидел.
Однако впредь нужно быть осторожнее. Не вести себя так, чтобы было видно, что я что-то соображаю.
На восемнадцатый день случилось нечто необычное. Я стоял возле грузовика, собирался сесть в него и уехать. И вдруг услышал неясный шум. Я все отставил и пошел посмотреть, что случилось. Машины так не делают. По программе я должен был сесть и уехать. На там происходило что-то до такой степени нестандартное, что на меня никто не обращал внимания.
Какой-то раб, работая бурильной установкой, отколотил от горной породы слишком большой кусок. Огромный камень упал прямо на него. А он в это время бурил породу и дальше.
Когда его извлекли из-под каменный глыбы, то увидели, что он пробурил себе ногу, так как бур до сих пор работал. Раб был больше похож на кусок мяса, чем на живого. Я стоял, смотрел на это и думал о том, что этому парню повезло. Он спокойно себе умер и не мучается сейчас в этих условиях.
