Войдя внутрь, Жанна была поражена царившей там расточительной роскошью. Повсюду на козлах висели шелка такой немыслимой красоты, что и в райских кущах не сыскалось бы им подобных. Сами козлы стояли на пестром ковре, от которого Жанна не могла отвести глаз. Подняв взгляд, девочка обнаружила рулон красной парчи, великолепие которой показалось ей просто неправдоподобным. В глубине шатра сидел худощавый человек, одетый в черный плащ с красной каймой и меховую шапку. Башмаки на нем были из мягкой кожи. Сквозь складки плаща проглядывала желтая шелковая рубаха. Тонкие белые руки мужчины были небрежно сложены на коленях. Как и от дивных шелков, от него просто нельзя было отвести взгляд. На бледном лице с угольно-черными бровями светились загадочным блеском темные глаза. Под изящно очерченным носом змеились усы, переходившие в аккуратно подстриженную бородку, обрамлявшую тонкие розовые губы. Да, с таких губ могли слетать лишь обжигающие пламенем речи, врезающиеся в мозг и разрывающие сердце.
Он смотрел на Жанну заинтересованным и немного усталым взглядом.
Жанна замерла, пораженная.
Мужчина провел рукой по лбу, немного сдвинув назад свою шапку.
Он показался Жанне таинственно и опасно притягательным. Взгляд ее упал на ручное зеркальце, круглое и отделанное серебром. Ручку его украшал синий камень. Зеркало лежало так, что отражения нельзя было видеть, да Жанна и понятия не имела, что делать с этим предметом, ведь ей в жизни не приходилось видеть ничего подобного.
— Что это? — спросила она.
— Венецианское зеркало, — ответил мужчина. Жанна не поняла ни слова и смутилась.
— Ты можешь взять его в руку, только не урони, а то накличешь семь лет несчастий.
В жизни никто так не говорил с ней. Проникновенный голос мужчины словно создан был для пения, а не для беседы. Совершенно очарованная им и всем, что ее окружало, она наконец осмелилась взять в руку зеркало. Потом она повернула его к себе.
Такого ужаса Жанна еще никогда не испытывала. Она едва сдержала крик. Ноги ее подкашивались. Она отвела глаза и глубоко вздохнула.
Перед ней предстало лицо, живое лицо в серебряном обрамлении. Лицо, которое настороженно ее разглядывало.
Жанна с опаской положила зеркало на место, страшась навлечь на себя семь лет несчастий или еще чего похуже.
Мужчина по-прежнему смотрел на нее. Он улыбался все шире.
Огромным усилием воли Жанна заставила себя еще раз взять зеркало. В ладони ее снова засверкал синий камень. Она подняла глаза. То же самое лицо, такое же перепуганное, как она сама.
Она вгляделась в изображение, заметила белокурую прядь волос и вдруг, словно в мистическом прозрении, поняла, кто перед ней.
Она! Я! Я, Жанна!
На этот раз она не смогла сдержать крика. Торговец усмехнулся.
— Оно очень чистой воды, не правда ли? — спросил он.
Жанна повернулась к мужчине. В его взоре она прочла… да нет, не разобрать было, что излучали эти глаза, созданные, чтобы разгонять ночную тьму. Чувства древние и глубокие. Нежность. Насмешка. Может быть, вспышка желания.
Жанна снова положила зеркало и перевела дух. Прекрасно понимая, в какое впала безумие, она решила, что больше не сможет жить без этой вещи.
— А… оно всегда отражает… то, что видит?
Торговец рассмеялся:
— Это серебряная амальгама. На целую жизнь хватит, да и дальше ему ничего не сделается. Такие умеют мастерить только венецианцы.
— Оно, должно быть, дорого стоит? — спросила Жанна.
— Как раз нынче утром я продал такое мэтру Борболану для его дочери за пятнадцать ливров.
Эта сумма повергла Жанну в замешательство. Мужчина конечно же понял это, ибо, должно быть, в мире не было для него тайн.
— Я что-то не видел мальчишек, которые интересуются зеркалами. А может, ты не простой мальчишка?
Жанна промолчала, опасаясь, что правда ухудшит ее положение. Ей захотелось немедленно убежать.
— Ты хочешь это зеркало?
Задыхаясь от ужаса, она едва выдавила:
— Я не могу заплатить таких денег.
— Но зеркало все-таки хочешь?
Смятение Жанны было почти так же велико, как в момент, когда она обнаружила мертвых родителей. Она дрожала, нет, сотрясалась от охватившего ее чувства. Даже бежать больше не было сил. Что, желание заполучить зеркало или сам разговор с этим человеком повергли ее в такое состояние?
— Ладно, приходи к вечеру на постоялый двор «Спутники святого Иакова». Спроси Исаака Пражанина. Там мы обговорим цену, которая тебя устроит.
Тут вошел какой-то богатый клиент, и чары отступили. Но не рассеялись.
Пробило два часа пополудни.
Жанна еще походила по ярмарке, потом присела в сторонке у края поля, отрезала себе хлеба и колбасы и стала есть, запивая трапезу остатками меда из фляги.
Она пыталась отогнать от себя мысли о зеркальце и Исааке Пражанине. Со вздохом пришлось признать: нет, ничего не выходит.
5 Человек с зеркалом
По мере того, как солнце клонилось к закату, волнение Жанны росло. От него сводило живот и туманило голову. Она бы не могла страдать больше, назначь ей встречу сам дьявол. А вдруг Исаак Пражанин и есть дьявол? А зеркальце — какое-то колдовское орудие? Но как же ей его хотелось! Еще раз увидеть себя, хоть бы один раз! А уж иметь его всегда при себе! Начал накрапывать дождь. Ярмарочная площадь опустела. Порывы ветра шевелили мусор, капустные листья и перья, прилипшие к лепешкам навоза. На небе выстроилась длинная череда темнеющих облаков, что обещало затяжное ненастье. Пора было искать укрытие.
Сразу с нескольких храмов звонили к вечерне. Донки опустил голову. Жанна подбежала к спешившему куда-то монаху и спросила, где найти постоялый двор «Спутники святого Иакова».
— В конце главной улицы!
Донки с радостью последовал за Жанной.
«Да какой же это постоялый двор?» — удивилась Жанна, добравшись до цели. Какое-то аббатство за высокой стеной да и только! Но разве бывала она на постоялых дворах? Жанна поспешила войти в ворота и обнаружила справа крытую коновязь, защищавшую от дождя лошадей, ослов и мулов. Она отвела Донки туда и подумала о навьюченных на него корзинах. Ее размышления прервал местный конюх, который, разгадав причину ее сомнений, заверил Жанну, что коновязь всегда под охраной, а ворота на ночь запираются. Ей это обойдется всего в один соль. Жанна дала ему монетку и торопливо пересекла двор.
Внутри царили тепло, свет, раздавался хохот. Очаг, который легко поглотил бы ствол дуба, сиял пламенем. Зал освещался множеством свечей, пристроенных в железных подсвечниках к стенам и подвешенных к балкам. Их яркое пламя трепетало от движения воздуха.
Не считая нескольких матрон, за длинными столами на козлах восседали одни мужчины. Жанна смутилась. Она никак не могла заставить себя хотя бы спросить слугу, где отыскать Исаака Пражанина.
