— Никогда не извиняйтесь за правду, — решительно произнесла принцесса.
Она поднялась и начала шагать взад-вперед. Когда Генри вскочил на ноги, Елизавета вернулась к нему.
— Вы должны мне все рассказать, Гарри. Вы уверены, что целились в вас? Можете описать нападавших?
— В моей памяти остался лишь беспорядочный черный вихрь. Я не видел их, только слышал. Думаю, их было не меньше трех. Боюсь, они следили за дорогой и поджидали меня. Каким-то образом за мной установили слежку — злоумышленники знали, что я поеду к матери, и знали когда. И, черт побери, я мог бы сражаться, ведь их первый залп дал осечку, но моя лошадь встала на дыбы, сбросила меня, и я упал на собственный проклятый меч. — Гарри вновь опустил голову, точно мальчишка после порки. — Меня спасла, — тихо добавил он, — кучка оборванных бродячих актеров, которым я теперь обязан жизнью.
— Вы уверены, что это не они на вас напали? Некоторые бродячие актеры промышляют разбоем. Они могут устроить облаву, а потом, в надежде на вознаграждение, разыграть из себя бесстрашных спасителей. Или же это могли быть местные бродяги, поджидавшие беспомощных путников. Простым людям до крайности тяжело приходится под гнетом налогов, которые Мария собирает на войны своего испанского мужа.
Гарри так сильно замотал головой, что его берет съехал набок.
— Нет, я убежден, что убийц отогнал актер по имени Нед Топсайд. Я верю ему. Он говорит, что тоже не видел их, только слышал издалека их жуткие крики. Он все еще здесь, остановился в «Розе и шипах» в поселке, и я попросил актеров, чтобы они сегодня вечером подбодрили маму какими-нибудь веселыми декламациями. Но, Елизавета, — продолжил лорд Кэри, подходя ближе, — я знаю, что это заговор, потому что слышал, как мерзавцы — по крайней мере, один из них — издавали военный клич, когда им пришлось оставить незавершенной свою кровавую работу.
Глаза лорда Кэри сделались круглыми, как блюдца, а взгляд устремился мимо двоюродной сестры, как будто он опять увидел перед собой ту страшную картину.
— Так что же они кричали? — поторопила его Елизавета.
Генри вздрогнул, как от удара, и заставил себя произнести:
— Долой проклятых Болейнов, — прошептал он дрожащими губами, — даже ту, что королевских кровей.
Елизавета поела и вымылась, но отказалась ложиться в постель, хотя ее в самом деле изводила головная боль, словно невидимый мучитель все туже затягивал жгут вокруг ее лба. «Пожалуй, так мне и надо, — думала принцесса, — буду знать, как лгать своим людям в Хэтфилде». По крайней мере, эта головная боль не окончательно лишала ее сил. Пока что Елизавета довольно твердо стояла на ногах и спокойно принимала пищу.
Принцесса немного посидела возле спящей тети, потом снова отправилась вместе с Гарри гулять по огороженным садам особняка, пытаясь наверстать годы, прожитые в разлуке, а кроме того — решить, как им бороться с новой опасностью.
— Где вы похоронили вашего слугу, Уилла? — спросила Елизавета, когда заметила кучку дерна и несколько покосившихся надгробных камней погоста, видневшегося сразу за железной решеткой в конце сада. Склеп, в который со временем переносили на хранение старые кости, стоял у дальней стены кладбища. Над всем этим возвышалась нерушимая, на совесть построенная каменная церковь, в которой, по словам Гарри, не было священников с тех пор, как король Генрих искоренил в своем государстве католицизм.
Сначала лорд Кэри только махнул рукой, указывая общее направление, но Елизавета продолжала внимательно смотреть сквозь решетку, и тогда он достал из щели в стене большой ржавый ключ и отпер ворота.
Ворота со скрипом открылись. Елизавета и Гарри вошли и остановились у самого края погоста, где возвышалось несколько свежих, не заросших травой могил.
— Уилл покоится здесь, — сказал Гарри, указывая на прямоугольник у их ног. Из немного просевшей земли торчал грубый деревянный крест. Лорд Кэри вздохнул. — К сожалению, он далеко от своего дома в Суссексе. Я написал матери Уилла, хотя она и не умеет читать. Я распорядился, чтобы его похоронили как можно скорее. Невыносимо было смотреть, что с ним сделали. Вокруг мест, где вошли стрелы, пошли черные пятна; я никогда не видел подобных язв.
— Пятна? Маленькие, как при оспе?
— Нет, страшные черные волдыри, совсем не похожие на воспаления, которые бывают при этой болезни, — быстро ответил Гарри, как будто старался утешить кузину.
Но Елизавету бросило в дрожь. Она рисковала всем, чтобы приехать сюда, а нашла только угасание, смерть и опасность. И все же она не может и не станет идти на попятную, как какой-нибудь трус.
— У вас сохранились стрелы, которые поразили Уилла? — спросила Елизавета. — Возможно, особый рисунок оперения, отметины на древке или даже на наконечнике расскажут что-то о нападавших или о том, кто их сделал. Мой отец всегда заставлял мастеров насаживать перья особым образом, когда отправлялся на стрельбища или на охоту.
— За исключением одного наконечника, который пришлось оставить в теле Уилла, я завернул окровавленные, липкие жала в ткань и положил их в одну коробку со своими, более короткими стрелами, которыми пользовался в детстве. Отчим учил меня стрелять, — сказал Гарри, бросив мимолетный взгляд в сторону маленькой церкви, где, несомненно, находилась могила любимого супруга Марии Болейн, укрытая от стихии, которая властвовала над последним приютом усопших более низкого ранга. — Коробка в сарае, который мы только что проходили, — добавил Гарри и повел кузину обратно к дому.
Ворота с лязгом закрылись за лордом Кэри; он снова запер их и вернул ключ на место.
Но в деревянной коробке, которую он осмотрел со всех сторон, а потом показал Елизавете, стрел не оказалось — ни его детских, ни тех, которыми убили Уилла Бентона. Чертыхаясь себе под нос, Гарри принялся осматривать полки сарая, сгребая все, что попадалось под руку, а потом швыряя хлам на пол.
— Кто-нибудь знал, что вы положили стрелы сюда? — спросила Елизавета, повышая голос, чтобы перекричать создаваемый кузеном шум.
— Я никому не говорил… Я не хотел держать эти жуткие стрелы у себя в комнате, но теперь вижу, что напрасно.
Казалось, Гарри вот-вот разнесет сарай в щепки. Елизавета понимала и нисколько не удивлялась повышенной эмоциональности кузена и его неумению держать себя в руках; никто никогда не учил его, что бы ни случилось, спокойно стоять с гордо поднятой головой. Кроме того, ей часто приходилось видеть проявления раздражительного нрава, особенно у мужчин. Нахмурив лоб и ссутулив плечи, Гарри привалился к покосившемуся дверному проему.
— У нас два садовника, и я их допрошу, — проговорил он сдавленным голосом. — А еще здесь бывает травница Мег, что явствует из всех этих развешанных под потолком метелок.
Гарри махнул рукой, и пучки чабреца, душицы и розмарина, подвешенные на тоненьких крючках, запрыгали у них над головами.
Выходя, лорд Кэри предпринял отчаянную попытку просунуть лопату между зубьями деревянных грабель. У него ничего не получилось, зато, когда он с силой захлопнул за собой дверь ветхого строения, на пол с шумом посыпались инструменты.
