рождения моего первенца судьба ведет меня к концу моей жизни».
Родословное древо колена Давидова
Евреи придавали большое значение генеалогическим документам, которые они хранили для подтверждения своей родословной. Это относилось к аристократическим семьям Иерусалима. Но мы с удивлением видим, что и скромные назорейские землепашцы делали то же самое.
Матфей и Лука получили соответствующие сведения от Иакова, его брата Симеона и других иудео-христиан. Понятно, что приводимые в их Евангелиях лестные генеалогии были более или менее вымышленными и отличались друг от друга. У Матфея отцом Иосифа является Иаков, у Луки — Илия. У обоих род его ведется от Давида, сына Иессея. Но генеалогия у Матфея представляется более царственной и мессианской, поскольку Иисус возводится в ней к Соломону и царям Иудеи. А у Луки Иисус происходит от другого сына Давида — Нафана. У Матфея она отсчитывается от Авраама, 14 поколений отделяют Авраама от Давида, еще 14 — от Давида до изгнания в Вавилон, а последние 14 ведут ко Христу. Великолепная симметрия! Родословие у Луки более амбициозно, оно восходит к Адаму, «сыну Божьему», дабы показать, что Иисус также Сын Божий и Спаситель всего человечества. В обоих случаях непорочное рождение Иисуса не упоминается.
После того как «брат Господень» Иаков был в 62 г. н. э. забит камнями, родственники Иисуса собрались вместе, чтобы назначить его преемником двоюродного брата Иисуса Симеона, сына Клеопы[19]. Таким образом, создавалась своего рода династия в христианстве. Подобно тому, как позднее одно из ответвлений ислама — шиитское движение организовалось вокруг потомков Али и Фатимы (зятя и дочери Пророка).
Иудео-христиане, или иессеи, или назореи, получили позднее название «христиане». Эти потомки Иессея смущали многих. После взятия Иерусалима в 70 г. н. э. император Веспасиан приказал их разыскать. (А его сын Домициан вообще хотел их уничтожить.) Перед кесарем предстали два внука Иуды — двоюродного брата Иисуса. Он спросил их, насколько они богаты. И эти несчастные, будучи мелкими земледельцами, признались, что у каждого из них всего по 4500 грошей. Они показали свои мозолистые руки как доказательство ежедневного тяжелого труда. И тогда император, с презрением относясь к этим «простым людям», отпустил их на свободу.
Крещение Иисуса
Итак, Иисус приходит на берег Иордана. Согласно Евангелию от Матфея, Иоанн Креститель пытается удержать Его: «Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?» А Иисус ему отвечает: «Оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:14–15). Некоторые комментаторы считали это литературной выдумкой, призванной позднее облегчить смущение Церкви при объяснении столь непонятной смены ролей: мог ли безгрешный Иисус вести себя подобно иудеям, стекавшимся тогда к Иоанну? Возможно, но ни в коем случае не обязательно. И Матфей дает тому вполне подходящее объяснение: «Тогда Иоанн допускает его» (Мф. 3:15). Иисус убежден, что водный ритуал, проводимый Иоанном, это приобщение к Богу (как часть учения Яхве). Поэтому неудивительно, что Он чувствует необходимость пройти его, дабы «исполнить всякую правду» (Мф. 3:15).
Впрочем, мы должны быть осторожны, чтобы не допустить ложного толкования. Крещение Иоанна не смывает грехи. Это было, как говорит Марк, «крещение покаяния для прощения грехов» (Мк. 1:4), другими словами, надежное обещание прощения грехов в ожидании прихода Того, кто будет крестить во Святом Духе.
Сложно определить, что там произошло на самом деле, — было то чудо, видение, реальное событие? «Отверзлись Ему небеса», говорит Матфей (Мф. 3:16); «увидел Иоанн разверзающиеся небеса», уточняет Марк (Мк. 1:10). Все это классические библейские образы. Святой Дух появляется в виде голубя, «сходящего на Него» (Матфей, Марк, Лука). Затем с небес раздается голос: «Ты Сын Мой возлюбленный» (у Марка) (Мк. 1:11). «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (у Матфея) (Мф. 17:5). То было прозрение, божественное проявление. Согласно Матфею и Марку, голос обращается только к Иисусу, тогда как у Луки его слышат все.
В некоторых текстах говорится о странном свете, пробежавшем вдоль Иордана. Например, Codex Vercellensis (IV в.) и Sangermanensis (VII в.) добавляют к эпизоду, известному по Евангелию от Матфея, следующее: «…и когда он крестился, из воды поднялся яркий свет, так что все присутствующие исполнились страха».
Автор четвертого Евангелия не видел самой сцены крещения (он упоминает о ней лишь косвенно), но он был на берегу Иордана «на следующий день». Он рассказывает, что Креститель, увидев вернувшегося в тот день Иисуса, указал на Него своим ученикам: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира. Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня. Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю» (Ин. 1:29–31).
«Агнец Божий» — этот образ, вероятно, отсылает к агнцу победоносному, воплощению Мессии в апокалиптической литературе, который был наверняка знаком Иоанну Крестителю, происходившему из семьи священника. К агнцу, который свершит правосудие, поразит нечестивых и в конце времен уничтожит империю зла и греха. Тогда, согласно тому, как в еврейской традиции представлялся рай Эдем, весь народ обретет святость.
Некоторые исследователи библейских текстов задаются вопросом о противоречии между фразой «Я не знал Его» в Евангелии от Иоанна и семейными узами между двумя мужчинами — Иоанном Крестителем и Иисусом. О чем упоминает и евангелист Лука в эпизоде Благовещения, в котором беременная Иисусом Мария приходит к своей двоюродной сестре Елисавете, тоже беременной. Если допустить, что эти два человека были ближайшими родственниками, возможно ли, чтобы они никогда не встречались? Вероятно, фраза Крестителя имеет другой смысл. По сути, она означает: «Я знал его лишь поверхностно, я не знал, что Тот, кому надлежит прийти, — это Он».
Продолжая свое свидетельство, Креститель добавляет: «Я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем» (Ин. 1:32). И в заключение добавляет: «И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий». (1:34). Для Крестителя эта сцена, свидетелем которой он стал, символизирует исполнение пророчества Исайи: «Дух Господень почиет на
