все уедем, тогда все деньги, которые он нам должен — и не говорите, что нет, после того ада, через который нас провел тот человек, — пойдут на благотворительность!
Я не могу нормально мыслить. Гнев и отвращение пульсируют во мне с каждым ударом моего сердца. Все ужасные вещи, которых я ожидал, не подтвердились, когда мы зашли в этот офис, но нам поставили ужасный ультиматум. Я не думал, что мне придется жить в том месте, куда я никогда не хотел возвращаться, в течение шести долбаных месяцев.
— Он думал, что мы не останемся. — Говорит один из моих братьев.
— Я не останусь. Не сейчас. Не сейчас. Я отказываюсь это делать.
Отдайте ферму на благотворительность. Возможно у этих детей может быть шанс, которого у нас не было.
Шон встал и начал шагать.
— Что произойдет, если один из братьев откажется?
Адвокат откашливается.
— Тогда вы все проиграете. Я поднял руки вверх, желая что-то ударить, а потом возненавидел себя даже от одной мысли об этом.
Я никогда не поднимал кулаки от злости. Конечно, я дрался, но это было для самозащиты или потому, что у меня не было выбора.
Обет, который мы дали вчетвером, означает для меня все, и я никогда не причиню никому физической боли.
— Сколько у нас есть времени, чтобы решить? — спросил Деклан, как всегда ответственный. Он, несомненно, уже составил план, как с этим справиться.
— Три дня, чтобы принять решение, и кто-то должен остаться дома в течение месяца, — важно заявил он.
Деклан встал, а мы последовали за ним. — Встретимся через три дня.
Мы объявим решение.
Глава 5
Элли
— Я голоден, — сказал Кевин с дивана, — Приготовь мне что-нибудь.
Я закрыла глаза, заставляя себя не ругаться в ответ. От этого становится только хуже. Мне нужно ждать, быть умной и держать его в самом спокойном состоянии.
— Конечно. Есть ли что-то особенное, чего ты хочешь?
Он пристально посмотрел на меня. Его гнев уже начал расти.
— Еду, Элли. Я хочу есть.
У меня пересохло в горле. Я встала, заставляя себя улыбнуться, что, надеюсь, успокоит его. Зайдя на кухню, я увидела за столом Хэдли, которая работает над домашним заданием.
— Привет, милая.
— Привет, мам.
Я присела возле нее, откидывая ее каштановые волосы, такого же цвета, как и мои, назад.
— Я хочу, чтобы ты пошла поиграть на улице или осталась в своей комнате, хорошо?
Ее зеленые глаза оценили меня, взвешивая то, о чем семилетний ребенок никогда не должен думать.
— Папа снова злой?
Я кивнула.
— Да, поэтому я хочу, чтобы ты держалась подальше от его поля зрения, хорошо?
На ее лице промелькнуло разочарование, и я почувствовала его душой. Я подвожу ее. Я подвожу свою дочь во всех отношениях.
Если бы мои мама и папа были живы и увидели меня, они бы плакали. Я не та девушка, какой меня воспитали, но я стараюсь изо всех сил.
— Хорошо, мама. Я не буду его беспокоить.
Когда я стала этой женщиной?
Когда решила, что это нормально, чтобы мужчина относился ко мне так? Это было тогда, когда я вышла за него замуж, надеясь, что смогу полюбить его настолько, чтобы изменить его? Потому что моих родителей убили за неделю до свадьбы, и я отчаянно нуждалась в безопасности? Или потому, что я узнала, что беременна через месяц после нашей свадьбы? Это мое наказание за то, что я годами врала о Хэдли, подозревая, что она не дочь Кевина?
Волна вины настолько сильна, что я боюсь утонуть в ней.
До того, как Коннор появился на той неделе, это было легким решением. Я была замужем за Кевином. Я хотела, чтобы Хэдли была нашим ребенком, потому что какой-то частичкой сердца я любила его и верила, что так Бог простит меня за измену. Я думала, что если у нас будет ребенок, то все будет хорошо. Он изменится из-за этой прекрасной жизни, которая росла во мне.
И некоторое время он был хорошим. Казалось, будто парень, с которым я начала встречаться в колледже, вернулся.
Он был добрее, внимательнее, и у меня было столько надежды, что мне было трудно дышать. Но из черной кошки белой не сделаешь.
Мужчина, проблеск которого я видела только в начале отношений, перестал прятать свой характер много лет назад, поэтому мне нужно быть достаточно сильной, чтобы сбежать.
Хэдли собрала свои вещи, а затем направилась к задней двери.
— Могу я проверить, дома ли Коннор?
Я не могу больше терпеть.
— Нет, милая. Коннор уже взрослый и, вероятно, занят.
— Он сказал, что я могу пойти в домик на дереве, когда захочу.
Не знаю, о каком домике на дереве дочь говорит, но, кажется, она очень взволнована этим.
— Хэдли, ты поранила руку неделю назад, ты не можешь так лазить по деревьям.
— Мне уже не больно, и я не буду на него лезть.
Я ей не верю, но в то же время не могу продолжать с ней спорить, иначе Кевин разозлится.
Блядь.
— Хорошо, и где этот домик на дереве?
Она улыбнулась.
— На его земле.
Кажется, я сама об этом спросила. Она слишком умна для ее собственного блага. Я присмотрелась поближе к своей девочке. Ее глаза такого же цвета, как и его. Я всегда думала, что у нее лицо Кевина и что ее глаза, наверное, похожи на кого-то из моей или его семьи. Но когда я увидела этого человека, увидела его глаза, вселенная будто напомнила мне то, в чем я была не уверена. Хэдли может быть дочерью Коннора.
Девочка прижала руки к моим щекам.
— Мне нравится Коннор. Он сильный и нес меня. Кроме того, он не кричал, когда нашел меня, а я думала что он будет ругаться.
Нет, он не кричал, как сделал бы ее отец.
— Хэдли, как ты поранила руку? Расскажи мне все, милая. У тебя не будет проблем, пока ты говоришь правду.
Она отвела взгляд, глубокий вздох сорвался с ее губ.
— Я упала. Я не должна была быть у сарая. Я сказала папе, что не буду лезть на чердак, но хотела посмотреть, что делают коровы.
Поднялась туда, и когда услышала папу, я знала, что буду иметь большие проблемы, а я не хотела снова слить его. Так что я выскочила оттуда, но упала на руку и побежала. Я знала, что он будет сердиться. Он всегда злится.
Я едва сдержала слезы и слегка улыбнулась ей.
— Простите.
— Все в порядке.
