Я знаю, что он устал.
И мудак. И эгоист. И урод. И злой на весь мир. И срывает все это на мне.
Вместо того, чтобы спросить что чувствует моя единственная подружка, которая никогда не должна была бы слышать домашних ссор, я качаю головой.
— Почему бы тебе не выбежать во двор? Она встала из-за стола и выскользнула на улицу, направляясь к дереву.
Девочка обожает сидеть под ветвями дуба, в тени, пока вокруг нее переливаются маленькие лучики света. Она выглядит там такой спокойной, будто уродливые стороны этого мира еще не запятнали ее детство. Видит Бог, что я пыталась дать ей любовь и спокойную жизнь, но когда дело доходит до Кевина, это удается лишь тогда, когда он считает, что мы это заслужили.
Интересно, как бы все было, если бы я не утонула в горе. Нашла бы я кого-то другого? Может быть, я бы не вышла замуж за Кевина?
Жили бы мы с Хэдли на другой ферме, с другим мужчиной, который носил бы ее на руках, когда она напугана?
Нет, я не могу этого сделать. Я не могу идти дорогой, которая мне не открыта.
Я качаю головой и сосредотачиваюсь на том, чтобы приготовить еду для Кевина, чтобы моя реальность снова не стала кошмаром.
Тщательно убеждаюсь, добавляю ли я правильные вещи, и не кладу слишком много майонеза. Однажды это его разозлило.
— Элли! — крикнул Кевин.
Я закрыла глаза, молясь, чтобы все сделать правильно, а потом схватила бутерброд, чипсы и маринованный огурец, нарезанный на четвертинки, прежде чем вернуться в гостиную. — Вот, дорогой, — говорю я с мягкой легкостью в голосе. Я поняла, что чем слаще я обращаюсь к нему, тем меньше яда он выплевывает в ответ. — Если ты хочешь что-то другое….
— Это подойдет.
Внутри я тяжело вздыхаю, а потом сажусь рядом с ним. Возможно, сегодня будет неплохо, и мы проведем время, как и в большинство дней. Кевин не всегда злой, и поначалу это сбивало меня с толку.
Все началось постепенно, и я думала, все ли это себе не придумываю.
Его гнев похож на снежный ком: набирает силу и увеличивается в размерах, и чем дольше катится, тем становится настолько большим, что сносит всех на своем пути. Прежде всего — меня.
Вот такие дни самые страшные. Когда я не уверена, сегодня со мной мужчина, которого я когда-то хотела, или мужчина, который убил все мои мечты.
Мне разговаривать? Мне ждать? Я хожу по лезвию ножа, боясь выбрать один из вариантов.
Кевин откусывает, и я цепенею, надеясь, что сделала все правильно.
— Я видела, что ты отремонтировал дверь в сарае.
Он что-то пробормотал.
— Выглядят замечательно.
— Мне понадобились часы, чтобы правильно повесить их. Мой дядя был идиотом, у которого руки из жопы росли. Он использовал неправильные петли, поэтому я удивлен, что дверь не упала раньше.
Его дядя и тетя были замечательными людьми, от которых он унаследовал ферму после их смерти. Без них у нас было бы даже меньше, чем сейчас. Хотя это было не то, чего я когда-то хотела. У меня были мечты. У них я жила в северной части штата Нью-Йорк и работала на винограднике. Вот почему я посещала Пенсильванию. Но потом все изменилось.
Моих родителей убили примерно тогда, когда Кевин унаследовал землю и я оказалась здесь.
Я благодарна за ферму, она дает нам доход и стабильность. Не говоря уже о том, что на ней не висит никаких кредитов, поэтому мы не унаследовали никаких долгов. Конечно, я не вижу ни копейки из того, что мы зарабатываем, потому что Кевин просто не позволяет мне совать нос в дела.
Я не знаю, насколько мы богаты или бедны. Это еще один способ для него контролировать меня.
Но сейчас у меня есть собственный доход.
Кевин даже не подозревает, что мне платят как штатному учителю.
Он считает, что я волонтер, и мне нужно, чтобы так оставалось и в дальнейшем. Примерно полгода назад я открыла банковский счет на имя Хэдли.
— Однако я рада, что ты все исправил. Уверена, что это поможет сохранить оборудование.
Кевин кивает.
— Особенно теперь, когда старый Эрроувуд сдох. Я слышал, что его мудацкие сыновья вернулись. Это все, о чем говорят рабочие. Как будто я плачу им за то, чтобы они целый день сплетничали, как те девки.
— Я уверена, что это разочаровывает. Мужчина бросил бутерброд на тарелку и осушил стакан, сидя рядом. Затем он повернулся в мою сторону, его глаза впились в меня, и я увидела, что это не сработало.
— Ты издеваешься надо мной?
— Кевин, остановись. Ты ищешь то, чего нет.
Его челюсть сжалась.
— Я устал от того, что меня все осуждают.
— Я не осуждаю тебя, я делаю тебе комплимент. Есть разница. Я не хочу сегодня ссориться, поэтому, пожалуйста, давай не будем.
Я никогда не была так благодарна, что Хэдли на улице. Если ситуация обострится, по крайней мере, она этого не увидит.
Дело в том, что Кевин всегда следит за тем, куда бьет, не оставляя следов там, где их увидят люди. А следы всегда есть, даже если их не видно снаружи.
Он делает ошибки только тогда, когда слишком пьян, чтобы волноваться о таких вещах, но на этот раз это не так.
Глаза Кевина закрываются, и я снова начинаю говорить.
— Я была доброй и знаю, что ты мне не веришь, но это правда. Ты мой муж, и мне позволено говорить тебе приятные вещи. Ты много работаешь, обеспечиваешь эту семью.
— Я недостаточно хорош для тебя, Элли.
Мы оба знаем, что это правда. — Не говори так. Это я недостаточно хорошая, — вру я. Потому что я хороший человек.
Его веки поднимаются, и под всем этим я вижу грустного и напуганного мужчину.
Это то, что раньше доставалось мне. Он всегда извинялся, был таким униженным, что я ему прощала. Я ничего не понимала, но улыбалась и позволяла ему вести себя со мной ужасно. Кевин — мой муж, он должен был быть моим защитником, моим миром, и я хотела этого больше всего на свете.
Я была настолько наивной, полной надежды и так сильно нуждалась в любви, что приняла даже эту ее извращенную форму.
— Не оставляй меня, детка.
Я захлебнулась всеми слова, которые хочу сказать, гневом, который живет во мне, и просто начала действовать. Не для моей собственной безопасности, а ради маленькой девочки на улице, которая услышит все сквозь сверхтонкие стены, если его голос поднимется
