к его единственному сыну, Дилану Бакстеру, ведущему дела своего отца в Нью-Йорке.
К несчастью, статья не проливает свет на будущее его многочисленных предприятий в Корлейке.
Закончив читать газету, я решаю еще немного посидеть на лавочке. Пусть сегодня вечером Райан сам заботится о себе. Он в состоянии сделать это сам.
Я не стану извиняться за то, что решила вернуть себе свою жизнь. Несмотря на то, что пытаюсь храбриться, глубоко в сердце знаю, что заплачу большую цену за эти мгновения свободы.
Глава 6
Что-то не так. Я понимаю это, как только поворачиваю на нашу улицу. Покинув пляж, я планировала поехать домой, принять душ и сразу лечь спать. Но теперь у меня чувство, что этому не суждено случиться.
Чем ближе я подъезжаю к нашей квартире, тем громче звуки сирен. Увидев здание, я понимаю, что тревожные колокола бьют не только у меня в голове.
Столб дыма вырывается из окна нашей кухни в ночное небо. Звук, который я слышу — это звук пожарной сигнализации.
Невидимая рука сжимает мои внутренности так сильно, что я сгибаюсь пополам.
Боль вскоре вытесняется волной паники. Задыхаясь, я выпрыгиваю из машины.
Через несколько минут выскакиваю из лифта на четвертом этаже. К тому времени, как я добираюсь до нашей входной двери, мои легкие кричат от боли, а тело напряжено. Вставляю ключ в замок.
Я вхожу в квартиру. Облако дыма попадает мне в ноздри и устремляется в легкие. Я безудержно кашляю.
Глаза щиплет, я сжимаю в руке край своего влажного платья и прижимаю ко рту.
Дым внутри настолько густой, что я практически могу к нему прикоснуться.
Пожарная сигнализация по-прежнему вопит, вызывая у меня головную боль, но первое, что нужно сделать, ― это добраться до источника дыма.
На плите горят все конфорки. На одной из них стоит кастрюля, из которой валит дым.
Со слезами, вызванными дымом и стекающим по моим щекам, я выключаю плиту и тянусь к горящей кастрюле. Я отскакиваю назад, когда слышу, как что-то лопается. С ужасом наблюдаю, как дно дешевой кастрюли плавится и серебряной рекой стекает по боковой стенке плиты.
Прежде чем вся кастрюля успеет расплавиться и повредить поверхность, я хватаю ее и бросаю в раковину. Включаю воду, и в тот момент, когда она попадает на кастрюлю, в воздух выбрасывается еще больше дыма. Я едва могу дышать, когда хватаю метлу из-за шкафа и бью ей по пожарной сигнализации на потолке, пока звук не затихает, сменившись сиренами снаружи здания.
Мне трудно дышать, я сжимаю край раковины, плотно зажмурив глаза. Мой страх тут же сменяется приливом жгучей ярости.
Ногти впиваются в ладони, когда выхожу из кухни и бегу в гостиную, где, я знаю, он будет ждать меня.
Сквозь завесу дыма, которая успела попасть в комнату, я вижу, как он сидит на своем обычном месте перед телевизором и смотрит фильм, где люди стреляют друг в друга.
Я захлопываю дверь и, устремившись к нему, разворачиваю кругом. Бью его по щеке так сильно, что у меня болит рука.
— Да что с тобой? ― кричу я в перерыве между приступами кашля. — Ты спятил?
Его улыбка меня вымораживает.
— Пожалуйста… Пожалуйста, скажи, что ты сделал это неспециально.
Эти слова причиняют мне боль.
— Не скажу. Я могу устроить и нечто похуже, ― произносит он тоном, в котором нет и следа сожалений.
Я отшатываюсь, словно он тоже влепил мне по лицу.
— В следующий раз, если не придешь домой вовремя, случится нечто ужасное.
Я снова бью его по щеке, еще сильнее.
— Как ты смеешь распоряжаться моей жизнью? Я могу приходить и уходить, когда захочу.
Он даже не вздрагивает от моей пощечины.
— Твоей жизнью?
Брат смеется, а после кашляет, не удосужившись прикрыть рот рукой.
— Ты и правда думаешь, что у тебя есть жизнь?
Его слова подобны острым стрелам, поражающим меня одна за другой. Они вонзаются в мою плоть, пытаясь проникнуть в сердце.
— То, что случилось сегодня, это лишь цветочки. Я тебе обещаю.
— Ты такой…
— Называй меня, как хочешь. Но отныне, когда я звоню тебе, ты берешь трубку или перезваниваешь в течение часа. Если этого не произойдет, я за себя не отвечаю. ― Он делает паузу, чтобы откашляться. — Раз у меня нет жизни, не будет и у тебя.
— Это угроза?
Как он смеет так говорить, когда я каждый день гну спину, чтобы у него все было?
Ледяное, мрачное молчание повисает между нами, пока я дожидаюсь его ответа.
Когда он решает ответить, его голос сочится ядом.
— А похоже? ― Он наклоняет голову набок. — В таком случае, да, угроза. Воспринимай мои слова всерьез.
Его слова настолько поражают меня, что я теряю дар речи. Я чуть ли не испытываю облегчение, когда звонят в дверь, и я могу уйти от Райана.
Я вытираю слезы с лица и открываю дверь.
Передо мной стоят двое пожарных в форме, готовые приступить к работе.
— Мне так жаль, ― говорю я, кладя руку на вздымающуюся грудь. — Ложная тревога. Кастрюля сгорела. Огня нет, лишь дым.
— Вы уверены, что в порядке, мэм?
Один из мужчин всматривается в мое лицо так, что мне кажется, он может видеть меня насквозь, словно может заглянуть в истекающие раны на моем сердце.
— Я в порядке.
Я прижимаю ладони к горящим щекам.
— Все хорошо. Я забыла кастрюлю на плите. Простите за беспокойство.
— Вы уверены, что не хотите, чтобы мы взглянули? ― спрашивает другой мужчина.
— Там не на что смотреть. Пожара нет.
Наконец, мне удается их спровадить. Когда я возвращаюсь в гостиную, дверь заперта. Впервые сожалею, что выбрала квартиру не с открытой планировкой, как в большинстве зданий. Но арендная плата здесь ниже.
Я плетусь на кухню и выхожу на прилегающий крошечный балкон. Берусь за прохладные перила и опускаю голову.
Досчитав до пятидесяти, я слышу позади себя шум. Поначалу, я думаю, что он решил выйти ко мне балкон, но, когда я поворачиваюсь, замечаю его по другую сторону стеклянной двери. Его взгляд холоден, когда наши глаза встречаются.
Он подмигивает, а затем разворачивается и покидает кухню.
Я впервые готова признать, что мой брат действительно меня пугает.
Я делаю несколько глубоких вдохов, а, когда решаю вернуться в квартиру, не могу этого сделать.
Он запер меня снаружи.
Я смеюсь так сильно, что на глазах появляются слезы и болит живот. А затем меня накрывает волной паники. Я стучу по стеклу и кричу,
