Эшли Флауэрс
Все Здесь Хорошие Люди
ПЕРВАЯ КРИССИ, 1994 г
Жители Вакарусы, штат Индиана, могли плести сплетни быстрее, чем паук плетет свою паутину. Каждый раз, когда кто-то из них делал то, что не следовало — когда Эбби Шмакерс попадалась на краже помады в магазине, когда ребенок Беккера выбывал из волонтерского клуба 4-H, когда Иона Шнайдер засыпал и храпел в церкви — сплетники Вакарусы клацали челюстями, пережевывая лакомый кусочек так тщательно, что к тому времени, когда они, наконец, выплевывали его снова, Истина становилась деформированной и неузнаваемой, превращаясь в Историю. А поскольку жители Вакарусы были людьми церковными, законопослушными, богобоязненными с большой буквы, история всегда украшалась жемчужинами сладости, чтобы замазать ее острые края: Благослови ее сердце, но… Я буду молиться за них, потому что вы слышали…? Господи, помилуй их души".
Еще до того, как все случилось, Крисси Джейкобс поняла силу мельницы слухов Вакарусы, поэтому она так старательно избегала ее зубов. Она ходила в церковь каждое воскресенье, одевала свою дочь в розовое, а сына — в голубое, носила правильную обувь и следила за тем, чтобы у ее мужа были правильные галстуки. Это было не потому, что она верила, что все это имеет значение; просто потому, что ей было что терять. Эта жизнь — ее семья, их ферма и дом — не была тем, чего она хотела, даже близко не была, но это было больше, чем она когда-либо имела раньше, и поэтому она крепко держалась за нее.
В тот день, когда все это ускользнуло из ее рук, Крисси встала под звон будильника в пять утра, как и каждое утро в своей жизни жены фермера. Она тихо выскользнула из постели, чтобы не потревожить Билли, хотя будильник был и для него. Затем она вышла из затемненной спальни и спустилась по старой деревянной лестнице на кухню.
Она заметила надпись на стене еще до того, как спустилась на последнюю ступеньку, и ее дыхание вырвалось из легких. Нацарапанные кроваво-красными огромными буквами три ужасающих послания: НА ХРЕН ТВОЮ СЕМЬЮ… ЭТА СУКА УШЛА… ВОТ ЧТО ТЫ ПОЛУЧИШЬ.
Сердце Крисси тяжело и болезненно стучало о ребра. Ее первая мысль — странная и неуместная — была о том, что эти слова выглядят так… навязчиво здесь, на старых, но нетронутых белых стенах, на разваливающейся, но все еще красивой кухне. Этим мерзким, жестоким словам не место в причудливом Вакарусе, штат Индиана, полном добрых, благочестивых людей. Когда город узнает об этом, знала Крисси, эти слова запятнают каждого члена ее семьи на всю оставшуюся жизнь.
Она стояла на нижней ступеньке и дрожала. Хотя солнце еще не взошло и разум ее был затуманен, было ясно, что эти слова — предвестие чего-то ужасного. ЭТА СУКА УШЛА", — снова прочитала Крисси, и на этот раз стыд окрасил ее панику. Здесь что-то было ужасно, ужасно неправильно, и все, о чем она могла думать, — что скажут соседи?
ВТОРАЯ Марго, 2019
Марго остановилась на обочине у дома своего дяди Люка, выключила двигатель и откинулась на спинку сиденья. Через окно со стороны пассажира она посмотрела на приземистый дом в стиле ранчо семидесятых годов, и ее тело сжалось от ужаса. Последний раз она ночевала здесь, в Вакарусе, в городе, где она выросла, двадцать лет назад. Ей было одиннадцать лет.
Родной город Марго изначально назывался Салем, но в 1850-х годах название было изменено, чтобы избежать путаницы с другим индианским Салемом. Этимология затерялась в истории, но принято считать, что с американского Wakarusa можно перевести как "по колено в грязи". И старое, и новое название показались Марго странными в своей уместности. Одно напоминало об убийстве невинных девушек, другое намекало на то, как трудно было уехать. Хотя для Марго грязь казалась скорее зыбучим песком. Чем больше ты боролась с ней, тем сильнее она затягивала тебя под себя. Долгие годы она думала, что сбежала, и вот теперь снова вернулась.
Но больше, чем просто город, сердце Марго колотилось от мысли о том, какого дядю она увидит сегодня вечером. Настоящего. Или плохого.
Она глубоко вздохнула, затем взяла свои сумки с заднего сиденья и пошла по дорожке. На площадке перед домом ее дяди стояла лампочка в проволочной клетке, освещавшая пространство мерцающим желтым светом. Звук бьющихся о нее мотыльков напомнил Марго о детском лете здесь — длинных, жарких днях с ободранными коленями и телятами, оторванными от кукурузных полей. Она подняла кулак и постучала.
Через мгновение Марго услышала лязг засова, затем дверь медленно, со скрипом, открылась. Ее наклеенная улыбка дрогнула.
"Дядя Люк?"
Через темную щель дверного проема она рассмотрела изменения, произошедшие в дяде с тех пор, как она видела его в последний раз. Морщины на его лице, казалось, углубились за прошедшие с тех пор несколько месяцев, а его темные волосы были необычно взъерошены. Но одно осталось неизменным — красная бандана на шее, которую она подарила ему на Рождество двадцать пять лет назад и которую он до сих пор часто надевал.
Его взгляд метнулся к ее лицу. "Ребекка?"
Марго сглотнула. Несмотря на поверхностное сходство с покойной женой ее дяди — короткие каштановые волосы и среднее телосложение, — Марго привыкла к тому, что Люк называл ее по имени другой женщины. Тем не менее, каждый раз это больно ранило. "Я Марго, помнишь? Твоя племянница — дочь Адама?". Это была та часть, от которой у нее скрутило живот. Дочь Адама не передавала того, что он, Люк, был для нее больше отцом, чем когда-либо был ее отец. Племянница не передала, что, помимо его покойной жены, она была его любимым человеком, а он — ее. Но лучше было начать с малого, подтолкнуть его память, а остальное, как правило, приложится.
"Марго…" Дядя произнес ее имя так, словно впервые пробует слоги.
"Это мое имя, но обычно ты зовешь меня Малыш". Марго сохранила ровный и яркий голос.
Люк моргнул раз, два, и наконец, словно кто-то провел рукой по старым паутинам, его глаза прояснились. "Малыш!" Он распахнул дверь и широко раскинул руки. "Боже мой, ты здесь! Почему ты так долго?"
Марго рассмеялась, бросившись в его объятия, но в горле у нее все сжалось. Она никогда не сможет привыкнуть к страху, что потеряла его навсегда.
"Прости за это, малыш, —
