стакана воды, и это занимает время. Как только я заканчиваю, я поспешно поправляю платье, тратя драгоценную секунду на то, чтобы окинуть взглядом все вокруг и убедиться, что мое платье не заправлено в нижнее белье. Неисправность гардероба была бы глазурью на торте дерьма, которым является эта ночь.
Сделав быстрый, глубокий вдох, я распахиваю дверь, готовая преподнести самый большой шок за всю неделю.
Они ушли.
Я встречаю свой взгляд в зеркале над одной из раковин. Мое платье настолько короткое и облегающее, насколько этого требует мероприятие и местные тенденции. Волосы распущены и завиты, макияж безупречен. Со стороны я выгляжу молодой и беззаботной. Внутри же я чувствую себя эмоционально изможденной, как человек, от которого слишком многого требуют.
Я заканчиваю мыть руки, когда из сумочки доносится жужжание.
Моя сестра прислала сообщение.
Сиенна: Мы ушли несколько минут назад. Встретимся в следующем месте. Люблю тебя!
Выйдя из туалета, я направляюсь к входу в ресторан. Я бросаю взгляд налево и за долю секунды решаю занять свободное место у барной стойки. Я больше не могу. Я достигла своего предела в роли неудачницы на периферии вечера.
Я поправляю платье, устраиваясь на табурете, и бросаю сумочку на барную стойку. Толпа редеет, и это прекрасно, потому что гораздо проще наблюдать за людьми, когда я могу видеть пространство.
Мой взгляд блуждает по подковообразной барной стойке и останавливается на мужчине, идущем вдоль бокового изгиба. Он одет в черные джинсы и серую футболку с рукавами, которые облегают его бицепсы. Он высокий, подтянутый, его джинсы делают с мышцами бедер что-то такое, что должно быть запрещено по крайней мере в сорока восьми штатах.
Мой взгляд находит его, и я задыхаюсь.
Я знаю этого парня.
Я его презираю.
Клейн Мэдиган.
Негодование проходит огнем по кончикам моих пальцев, распространяясь по рукам и груди. Пульс скачет, уносясь галопом, как будто в центре торнадо. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, и по ней распространяется долгожданная боль. У меня так и не было возможности отчитать его. Посмотреть в его (раздражающе красивые) зеленые глаза и сказать, как плохо я себя чувствую из-за него. Именно из-за этого парня я влюбилась в Шейна с самого начала.
Что привело к тому, что я познакомила его со своей сестрой.
Что привело меня сюда, к этой ночи, к этому моменту.
Во всем, что не так в моей жизни, виноват Клейн Мэдиган.
Да! Именно так!
Крошечный голосок внутри меня радуется тому, что я обнаружила источник всех своих нынешних проблем. Если подумать, это просто подарок.
На лице Клейна вспыхивает узнавание, и он замирает на месте.
В моей голове раздается сигнал тревоги.
Беги. Сейчас же.
Я потянулась за сумочкой, икроножные мышцы напряглись, готовясь к бегству, когда кто-то появляется в поле моего зрения.
— Что желаете выпить? — спрашивает она. Ее пурпурные волосы разделены посередине пробором и зачесаны назад в строгий пучок. Ей это идет, особенно с этими плетеными золотыми обручами в ушах.
Вот и все. Остаться или уйти? Я перевожу взгляд на Клейна, но его уже нет. Я ведь не представила его себе, верно? Это не исключено. Бывает, когда я остаюсь одна, когда мои мысли переходят к фантазиям, я вижу его лицо. Но это мой маленький секрет.
— Бокал розé, пожалуйста.
Та часть меня, которая говорит, что нужно бежать, вытесняется любопытством.
— Сейчас вернусь, — объявляет она, поворачивается на пятках и берет с полки над головой бокал для вина.
Я смотрю, как она наливает вино, оценивая форму бокала с золотой оправой и лазерной насечкой на корпусе. Я неравнодушна к красивым бокалам.
Мой телефон звонит в тот самый момент, когда бармен ставит передо мной вино. Я киваю в знак благодарности и достаю телефон из сумочки, полагая, что это Сиенна или моя мама.
Черт. Нет, нет, нет, нет.
Это Шейн.
Сердце колотится в груди, когда я смотрю на экран, а мой мозг напрягается в поисках решения.
Не обращать внимания. Он последний человек, с которым я хочу разговаривать.
Подождите! Разве игнорирование не означает молчаливое общение? Может ли он воспринять это как то, чего нет? Что я нервничаю? Переживаю?
Это последнее, что я хочу, чтобы он подумал.
Я делаю здоровый глоток вина и отвечаю, прежде чем успеваю себя отговорить. От этого никуда не деться.
— Привет, — отвечаю я, но это почти лай и выглядит как защита. Не то впечатление, которое хотела бы произвести, если бы у меня было предупреждение о его звонке и возможность подготовиться.
— Пейс, — говорит он, его голос ровный, имя сокращено так, словно мы виделись на прошлой неделе.
— Что происходит? — мне вдруг пришло в голову, что с Сиенной могут быть проблемы. Но если бы это было так, разве мама не позвонила бы мне?
— Не волнуйся, все в порядке, — он тепло хихикает, как будто волноваться — это как раз про меня, как будто он помнит эту деталь моей личности и находит ее очаровательной.
Мне хочется его ударить.
— Я разговаривал с Сиенной несколько минут назад. Она отлично проводит время. Я решил позвонить и поблагодарить тебя за то, что ты устроила ей этот девичник, — он говорит так высоко и величественно, словно спускается со своего усеянного драгоценностями трона и гладит меня по макушке. Тик-тик. — Это было очень благородно с твоей стороны.
— Благородно с моей стороны? — говорю я. От такой наглости я в замешательстве и не в состоянии сформировать собственные связные мысли.
В трубке раздается второй смешок, и я испытываю второе желание нанести ему телесные повреждения.
— Да, знаешь, потому что мы когда-то были вместе.
Я в двух секундах от того, чтобы повесить трубку, когда Клейн снова обходит бар. Его зеленые глаза устремлены на меня, приковывая меня к этому моменту, привязывая меня к центру эмоционального урагана, кружащегося вокруг меня. Он колеблется, а затем, несмотря на то, что я разговариваю по телефону, подходит ближе.
Мое сердце бьется о грудную клетку. Почему мне должно нравиться, как он ходит? Кто так ходит?
Пытаясь взять себя в руки (и терпя неудачу), я делаю глупый выбор и снова повторяю последние слова Шейна.
— Мы когда-то были вместе, — медленно говорю я. Отлично. Шейн, наверное, думает, что я настолько ошарашена его телефонным звонком, что не могу сформулировать оригинальную мысль.
То, что мешает мне использовать мозги, — это, без всякой иронии, тот самый человек, который когда-то давно привел меня в ярость. Клейн останавливается прямо передо мной, и он весь такой загорелый, с предплечьями, на которых
