истории отдельной книгой, и редактор рассказал ей, что планировал некий альбом фотографий, но начальство ему отказало, сказав, что такие альбомы сейчас не продать. Тогда она заговорила о «Весеннем саде». Однако редактор, которому было лет двадцать пять, не знал ни об альбоме «Весенний сад», ни об Усидзима Таро, ни об Умамура Кайко и никак не заинтересовался. Несколько дней спустя этот редактор, ища тему для разговора со своей начальницей, вспомнил, что та прежде работала по теме искусства, в том числе театра, и спросил, не знает ли она Усидзима Таро или Умамура Кайко. Начальница, погрузившись в приятные воспоминания, рассказала, что в период ее работы в одном из информационных журналов она несколько раз делала материал про Умамура Кайко. Ей довелось побывать и на последнем выступлении актрисы, и по этому случаю она получила от Умамура Кайко сделанный той после развода с Усидзима Таро сборничек иллюстрированных эссе. «Какое совпадение», — восхитился редактор: Ниси — горячая поклонница Умамура Кайко; начальница, было, подумала, что слово «совпадение» употреблено здесь неправильно, но, видя искренний интерес, с которым подчиненный, недавно влившийся в коллектив и не знавший толком, за что ухватиться, слушает ее рассказ, отыскала и принесла тот сборник. Через несколько дней в конверте для особо хрупких вещей его доставили Ниси.
Сложенные пополам и соединенные скрепками листы размером А4 напоминали скорее бесплатный журнал или пачку рекламных листовок. Восемнадцатистраничная цветная копия оригинала. Маленькие, с почтовую марку картинки, сделанные цветными карандашами, разбросаны произвольно. Витраж с красными стрекозами, плетеное кресло, веранда, посуда. Похоже на фрагменты голубого дома и вещи, которыми в нем пользовались. Так обычно рисуют на стенах, но линии уверенные. Между картинками тянулись ряды мелких подписей. «Скучаю по деревянному дому», «На веранде гусеница. Ненавижу насекомых», «Почему стрекозы? Ненавижу насекомых», «Что с татами? На первом и втором этажах узор на них разный. Что за узор, не поймешь, но память возвращает в детство», «Я люблю эти окна. Стекло не очень ровное, и воздух снаружи кажется волнистым. Свет преломляется. Источник света отодвигается». «Хочется спать», «Чашка разбилась. Думала выбросить, а вдруг стало жаль, и не выбросила» — в этих коротких, в одно-два предложения записях нигде не присутствовал Усидзима Таро, не упоминался ни театр, ни друзья самой Умамура Кайко. Только частички дома и связанные с ним мысли.
Ниси чувствовала в рисунках руку мастера. Сопровождавший их текст не представлял особого интереса, но Ниси показалось, что Умамура Кайко и на фотографиях в альбоме хотела что-то сказать. «Вот если на фотографиях поместить пузыри с речью, это было бы в самый раз», — подумала Ниси, сделала копию, разрезала ее и разложила кусочки с репликами по фотографиям.
Через несколько дней от того же редактора Ниси получила сообщение, что Умамура Кайко в настоящее время ведет занятия йогой. Очевидно, это разузнала его начальница. В электронном письме был адрес сайта школы йоги. «А я ведь могу пойти на занятия и встретиться с самой Умамура Кайко», — Ниси с надеждой и некоторой робостью подвела курсор к строчке и кликнула.
Открывшийся сайт был прост, оформлен не без вкуса. На заглавной странице — картинка: в весеннем лесу женщина в одной из поз йоги. Она сидит спиной к свету, поэтому выражение лица не разглядеть. Адрес указывал на летний курорт в префектуре Яманиси. Ниси кликнула строчку «Инструктор», и появилась фотография женщины. «Савада Асука». Наверное, это настоящее имя Умамура Кайко.
«Красавица», — было первой мыслью Ниси. Длинные черные волосы, собранные в узел, поза — в Савада Асука определенно было что-то от Умамура Кайко. Длинный разрез глаз, большой рот. И фигура с откинутой назад спиной вызывала в памяти акробатические позы, запечатленные на фотографиях «Весеннего сада».
Однако Ниси все больше охватывало ощущение, что эта женщина — не Умамура Кайко. «Послание» инструктора, отчаянно составленное из таких формулировок, как «естественная сила», «очищение», «оздоровление», никак не вязалось ни с Умамура Кайко, улыбавшейся со страниц фотоальбома, ни с Умамура Кайко, сделавшей рисунок камелии в своем сборнике. Ниси несколько раз пересматривала сайт, и в ее представлении «Савада Асука» и «Умамура Кайко» расходились все больше.
Ниси ушла с сайта, раскрыла «Весенний сад» и успокоилась: Умамура Кайко существует. Вышла на балкон — солнце по-прежнему заливало лучами голубой дом.
Там, внутри, были нарисованные Умамура Кайко окна и лестница. Когда Ниси подумала об этом, ее охватило желание убедиться в том, что они сохранились.
Дважды в день она проходила мимо голубого дома, разглядывала его с балкона своей квартирки Дракона. В середине февраля с сайта недвижимости исчезло объявление о том, что дом сдается, но никаких признаков жизни не последовало, поэтому она предположила, что в силу каких-то обстоятельств дом сдаваться не будет.
Было очень досадно, что по стечению обстоятельств она отсутствовала в тот день, когда в дом въехали новые жильцы. В конце марта Ниси уезжала на пару дней повидаться с матерью, живущей в Тиба. Отправившись после возвращения в свой утренний обход, она увидела перед домом легковую машину светло-голубого цвета, а во дворе за воротами — трехколесный велосипед. Ниси была потрясена до глубины души. Подойдя к воротам, обнаружила уже прикрепленную табличку с фамилией Морио, а подняв глаза, заметила, что на окнах второго этажа опущены белые, солнцезащитные жалюзи.
Первой мыслью было: «Не то!»
…Не так, как на фотографиях в альбоме «Весенний сад». На окне, где должны висеть шторы, оказались жалюзи, рядом с входом стояли легковая машина и трехколесный велосипед, валялись, словно так и надо, детские игрушки, имя на табличке выполнено в современной каллиграфии.
Взбудораженная, Ниси вернулась к себе, внутри все дрожало, работать она не могла. Каждый час она выходила, чтобы пройти мимо дома, и застала тот момент, когда машина, исчезнувшая около часа дня, ближе к четырем вернулась. Спрятавшись за фонарным столбом, она наблюдала, как из машины вышли молодая мать и двое детей. Мальчик, которому вот-вот поступать в школу, и девочка, которую мать держала на руках.
Ниси была поражена и растеряна при мысли о том, что здесь действительно кто-то поселился. Сначала это было похоже на страх: вдруг все изменится до неузнаваемости, — но, совершая свои прогулки туда-сюда мимо дома, где жила теперь «семья Морио», через неделю Ниси отметила, что этого не случилось.
Кончилось время, когда дом пустовал. Здание, где еще неделю назад никого не было, осталось тем же, но его пространство, его цвета изменились. Дело было не только в том, что появились люди, казалось, сам дом внезапно ожил. Он, который всегда выглядел, как на фотографиях,
