мужчину с твердым подбородком, густыми бровями и уверенным взглядом. Если бы на этом снимке была и Эльза, то Руди едва ли нашел бы в бледных чертах лица этой женщины чуть за тридцать что-нибудь кроме боли. Эльза вышла замуж по любви. Супруги были преданы друг другу всей душой, служили друг другу опорой.
[(2) «Теперь я осталась одна с лавкой и четырьмя детьми; муж пропал. Я выла дни и ночи напролет. Мне очень его недоставало. Ведь, в конце концов, мы с ним трудились вместе. Мы прекрасно ладили и привыкли друг к другу. Это было ужасно».]
Мобилизация стала пожизненным приговором для Руди и Эльзы Кёлер, ибо навсегда изменила ее жизнь и ее брак. С тех пор прошли долгие месяцы, в течение которых они с мужем либо не виделись вовсе, либо встречались лишь на несколько часов, когда у Руди были дела в Берлине. Угольную лавку пришлось закрыть, так как без помощи Руди Эльза не справлялась. Младший ребенок впервые увидел отца в возрасте трех месяцев. Эльзу ни на минуту не покидал страх в любой момент потерять мужа; он мог сколько угодно писать, что ему повезло, что он занимается только перевозками в тылу – далеко за линией фронта. Но что, если он обманывает ее или не может писать всей правды?
Больше, чем авиационных налетов, боялась она обнаружить в почтовом ящике листок бумаги, с которого на нее пустыми глазами смотрел бы орел со свастикой; рядом две скупые строчки и казенное бездушное соболезнование. Изо дня в день Эльза вынуждена была учиться сосуществовать с этим страхом.
В остальном приходилось жить тем, что у нее еще оставалось. Во-первых, была помощь от организации по поддержке солдатских жен; эту помощь нужно было распределять так, чтобы ее хватало до 15 числа каждого месяца. Во-вторых, у нее осталась семья: родители жили в соседнем квартале за углом, да и обе сестры тоже неподалеку. Они помогали, пытаясь заменить незаменимое. Часто приходила ее мать посидеть с детьми, пока Эльза обивала пороги учреждений, и сестры брали на себя разные заботы, так что Эльзе удалось понемногу выстроить некую разумную систему на том пустом месте, которое осталось после Руди.
[(3) «Я не чувствовала себя одинокой, благодарение Богу. Жизнь должна была так или иначе продолжаться».]
Самое главное же заключалось в том, что она училась принимать решения самостоятельно, не обсуждая их, как она привыкла, с мужем, который находился бог знает на каком участке фронта и не имел ни малейшего представления о том, как его жене приходилось выживать в Берлине. Раньше было бы абсолютно немыслимо, чтобы Эльза самостоятельно, на свой страх и риск, с двумя младшими детьми поехала вслед за старшими, которые из-за постоянных бомбежек были со школой эвакуированы в Восточную Пруссию. Она тащила с собой половину скарба: одеяла, матрацы, перину, кастрюли, нельзя было оставить и детскую коляску – целая транспортная фирма в лице одной женщины. В Танненберге она поселилась вместе со свояченицей, двумя подругами и их детьми в рыбацкой хижине. Трудности сплотили их, деревенские жители не скрывали восхищения четырьмя женщинами с их одиннадцатью детьми.
[(4) «Лето пошло всем нам на пользу».]
Война приучила Эльзу к самостоятельности в принятии решений, к которой она никогда не стремилась, но к которой, тем не менее, привыкла. Одновременно с грузом ответственности Эльза Кёлер ощутила и свободу – например, в тот момент, когда она вопреки распоряжению властей со всем своим хозяйством и детьми совершила побег на Запад. Это было трудно, но зато теперь их жизни зависели только от ее физических и душевных сил. Они жили в крестьянском доме в какой-то деревне, когда туда пришла советская армия. Эльза едва не сошла с ума от страха, но была полна решимости любой ценой уберечь детей от солдат. Им посчастливилось выбраться оттуда невредимыми, и в конце концов весной 1947 года ей удалось раздобыть разрешение на переезд в Берлин.
Здесь она теперь и сидела в своей пострадавшей от бомбежки комнате на походной койке. Ее собственной квартиры больше не было, отец погиб в народном ополчении. Во время налетов она таскала детей в подземный переход железнодорожного вокзала. Ей чудом удалось избежать изнасилования. Но, несмотря на все это, Эльза была не сломлена и теперь твердо это знала. Она в одиночку продержалась шесть лет, смогла вернуть на родину двух дочерей и двух сыновей и даже уберегла свое последнее сокровище – обручальное кольцо. Она не проиграла свою войну.
[(5) «Для меня мир снова обрел порядок».]
С радостным предвкушением она ждала момента, когда ее муж Руди снова займет свое место в доме и в ее постели. Полтора года о нем не было никаких известий, но потом она узнала, что он в советском плену. Она написала ему, где их искать и радовалась своей будущей старой новой жизни.
Внизу во дворе стоял стол, за которым играли ее дочери, через зияющие оконные проемы она слышала их голоса и вдруг уловила какую-то перемену в их тональности. Она выглянула во двор и оцепенела от ужаса: с ее малышками за столом сидел какой-то русский. Эльза отчетливо видела бурую ватную куртку и коротко остриженные волосы. Стоял ясный солнечный день. Что этот русский забыл в их дворе? Она вдруг остро ощутила, что война еще не кончилась, и снова превратилась в воительницу. Это был русский, но он один и она сможет с ним справиться. Эльза стремительно слетела по лестнице и выбежала во двор, в ее шагах звучала непреклонная решимость. Она уже была готова наброситься на незнакомца: чего тебе здесь надо, это мои дети, проваливай отсюда… Но в этот момент их взгляды встретились. Это был ее муж. Это был Руди Кёлер. Но был ли это на самом деле он?
[(6) «Я едва его узнала. Прежними остались только глаза. В остальном он выглядел совершенно по-другому. Он постарел, исхудал и был страшно подавлен. Едва передвигался, с трудом поднялся по лестнице – настолько он ослаб».]
Крупный нос заострился, на щеках лежали глубокие морщины, а уши, словно привинченные, торчали по бокам худого лица. Уменьшился даже волевой подбородок. Одежда висела на костлявом теле, как на вешалке. Там, где раньше угадывалась сила, залегли тени скорби.
Из-за постоянного недоедания Руди Кёлер очень ослабел. В первые недели все перевешивала радость свидания, о котором так долго мечтала Эльза. Для нее Руди по-прежнему оставался главным
