бродят в ее голове?
* * *
Мадлен стояла под окнами общежития, в котором находилась комната Алексиса. Ключ пока хранился у нее. Они с Пьером приезжали сюда после похорон забрать вещи, скопившиеся за пару лет. Еще надо было вернуть на общую кухню тарелки и столовые приборы, но у Мадлен не нашлось сил на то, чтобы рассортировать их, и она просто оставила посуду бывшим соседям сына. И вот сегодня она вернулась.
Она села на бордюрный пандус для инвалидных колясок, ведущий к входной двери. Университетский городок был современным, хорошо оснащенным, либеральным. Алексис любил его за свободомыслие и простоту нравов. Вдоль холма по ту сторону небольшой площади безмятежно текла река. Мадлен подставила затылок солнцу и ветру, заставила себя вдохнуть летний воздух. В этой попытке раствориться в мире не было ничего естественного. Одеревенелость, которая сковала Мадлен, мешала размышлять. Она принялась ждать.
Часам к четырем Мадлен почувствовала, что проголодалась. Но ей не хотелось покидать свой наблюдательный пост, и она продолжала вглядываться в бурлящую вокруг жизнь в надежде выискать в царящей здесь атмосфере какие-нибудь подсказки. Студенты сновали туда-сюда, поодиночке и компаниями, прижимая к себе ноутбуки и книги. Одни громко смеялись, другие спешили куда-то с озабоченными лицами. Сейчас, в конце учебного года, студенты переполнялись интеллектуальным возбуждением и устремляли все свои нейроны в сторону успеха, понимая в глубине души, что ни один экзамен не стоит таких усилий… Мадлен увидела, как к подъезду вальяжно приближается сосед Алексиса, иногда приезжавший к ним домой на выходные. Мартен? Венсан? Его имя вылетело у нее из головы — у нее, которая каждый год удерживала в памяти имена стольких ребят в школе. Это он устроил что-то вроде поминок по Алексису возле злополучной реки спустя несколько дней после похорон. Это он собрал дюжину людей на берегу, там, где река отдаляется от университетского городка и убегает к лесу. Это он произнес небольшую речь и пробренчал несколько аккордов на гитаре, заранее извинившись за свои скромные, по сравнению с покойным виолончелистом Алексисом, музыкальные способности. Мадлен вспомнила, что в тот день она почти не чувствовала, как ноги касаются земли.
Их взгляды встретились.
— Мадам Виньо, — приветствовал ее будущий философ, чей внешний вид полностью соответствовал образу студента этого направления: волосы, собранные на шее в хвостик, мотаются по воротнику кожаной куртки, на щеках темнеет трехдневная щетина. — Как поживаете?
— Неплохо, Лукас, спасибо (точно, Лукас — вот как его зовут). Ты не уделишь мне несколько минут?
Другой на его месте срочно придумал бы какую-нибудь увертку, лишь бы не разговаривать с матерью своего приятеля, покончившего жизнь самоубийством, но Лукас был не таким. Он не отгораживался от печальных событий, считал смерть частью жизни во всем ее многообразии и не собирался сходить с ума по поводу чьей-либо кончины.
— Уделю, разумеется, — отозвался Лукас с безмятежностью, пребывать в которой ему помогала не только собственная жизненная философия, но и индийская конопля. — Идемте, я знаю место, где мы можем поговорить.
Они зашагали по пешеходным улочкам вдоль учебных корпусов. За столиками на летних террасах кафе сидело много народу. Лукас привел Мадлен во дворик, окруженный платанами и наполненный ритмами музыки в стиле Боба Марли. Заказал два бокала пино-нуар, не спрашивая Мадлен, чего хотела бы она. Мадлен заметила, что студенты за соседними столиками поглядывают на нее и шушукаются. Сейчас гибель Алексиса была на устах у каждого. Если при жизни сын Мадлен обзавелся здесь лишь несколькими товарищами, то его смерть пробудила к нему интерес всех универсантов.
— Расскажи мне о моем сыне.
— Хм, знаете, в последние дни я что-то его не видел.
В ожидании реакции Мадлен Лукас уставился на нее, приподняв бровь. Молодой человек позволил себе явно неуместную шутку.
— Не умничай, Лукас.
— Ну-у, это я так, чтобы вы посмеялись, мадам Винъо, расслабьтесь.
Мадлен должна была бы вспылить, но ничего подобного не произошло. Она сделала глоток вина, откинулась на спинку стула. Улыбнулась Лукасу одним движением губ, скорее сухим и расчетливым, нежели спонтанным.
— И когда же ты видел его в последний раз?
— Дайте-ка подумать… С некоторых пор его появления в общей кухне стали, как бы это сказать, довольно спорадическими.
— В каком смысле спорадическими?
— Ну, как в каком… спорадическими, и все тут. То он есть, то его долго нет.
— Не понимаю.
— Да чего там понимать. Он безвылазно сидел в своей комнате, его почти перестали видеть. Поначалу я думал, что он встречается с девчонкой или там с парнем… Он был застенчивым, ваш Алекс, и практически ничего о себе не рассказывал. Время от времени он появлялся в коридоре по ночам, и тогда я говорил себе: ага, он все еще жив. В сущности, он имел право малость похулиганить. Рано или поздно каждому из нас вживят в руку чип, чтобы ежесекундно знать, где мы находимся. Так что надо пользоваться моментом.
— И он никогда не говорил тебе, что у него какие-то трудности?
— Не-а. Видок у него, правда, частенько был не ахти. Я считаю, он слишком надрывался. А еще иногда он ходил погулять вдоль воды, знаете. Туда.
— Ты имеешь в виду… к мосту?
— Ну да. Спускался к реке и шел вдоль берега, шел и шел, шел и шел: он утверждал, что это помогало ему проветрить мозги. Там и вправду успокаиваешься, река и все такое, прошвырнуться немного — это круто, плюс вокруг сплошная природа. Он стал ходить туда чаще и чаще. Иногда убегал на целую ночь. А ночевал на ферме Марлоу, ну, помните того препода, Алекс много на него пахал, ходил на его семинары по устойчивой экологии; он всем этим конкретно увлекался.
Действительно, профессора, чьи курсы необычайно интересовали Алексиса, звали Марлоу. Он присутствовал на тех странных поминках на берегу реки; Мадлен уже забыла, кто шепнул ей на ухо, что это одна из важных шишек на факультете. Тот день она помнила очень смутно. Кажется, Марлоу держался в сторонке и ушел раньше всех. Представительный, крепко сложенный человек. А эта ферма… Несомненно, именно о ней говорила Жюльет в своем голосовом сообщении. Место у реки, между университетом и мостом, куда Алексис, судя по всему, регулярно наведывался.
— Почему же ты нас не предупредил?
— Вы шутите? Алексу было двадцать лет. Так с какой стати я стал бы звонить вам и докладывать: ах, ваш маленький мальчик гуляет у речки, ах, он кайфует один у себя в комнатке?
Мадлен опустила глаза. Ее маленький мальчик.
— Вспомни что-нибудь. Какую-нибудь фразу, какую-нибудь подробность,
