Уставленный бутылками стол и прочие мебеля былипредусмотрительно сдвинуты к стенам, а посередине гостиной выкаблучивали двакандидата наук — светило шантарской археологии Слава Гонзиц по кличке Камрад иКот Ученый. Заложив руки за спину, они, вставши лицами друг к другу, мастерскиотбивали чечетку, слаженно вопя:
Горе с горем подружилось,
на дороге в пляс пустилось.
Гоц! Гоц! Гоц!
И с чего их разобрало,
им, как видно, горя мало…
Гоц! Гоц! Гоц!
У подножья горки кочка,
видно, в матку вышла дочка!
Гоц! Гоц! Гоц!
Почтенный домишко поскрипывал и временами вроде бысотрясался. Смолин понимающе кивнул. Забава была старая и насквозь знакомая:поддавши, оба интеллектуала любили усладить слух окружающих неизвестными всемпрочим песнями, почерпнутыми откуда-то из классики.
Шварц, не снявший терминаторских темных очков, расположилсяв большущем старинном кресле, задумчиво оглаживая там и сям усаженную на колениподружку. Подружка млела. Смолин ее не помнил ни по внешности, ни по имени, нозапоминать и не стоило — у Шварца они менялись так часто, что не было смыслаутруждать мозги, молод был Шварц, не перебесился…
Присутствовавший здесь же Фельдмаршал, ни на кого не обращаявнимания, занимался опять-таки крайне интеллектуальным делом: баловал с большимчерным маузером, оттягивал длинный затвор, прицеливался в высокий застекленныйшкаф и спускал курок. Маузер, похоже, исправно щелкал, но из-за топотарасходившихся кандидатов наук этого слышно не было.
Оба упомянутых, завидев Смолина, вприсядочку подскочили кнему и начали перед ним бить степ, вопя:
Ох, солдацка жизнь завяла!
Жалованья дают мало
— по три денежки на день,
куда хочешь, туда день.
И на шило, и на мыло,
и что б выпить на что было…
Ради поддержания общего тонуса, Смолин поднял руки, повертелзапястьями на манер египетской танцовщицы, вильнул бедрами в хорошем стилеЭлвиса Пресли, обошел плясунов и направился прямиком к Фельдмаршалу. Протянулруку, Фельдмаршал не без гордости оружие ему отдал.
Впрочем, это уже не оружие: в ствол забита стальнаязаглушка, да и боек наверняка ампутирован, Фельдмаршал мужик осторожный и нарожон не лезет. Но когда-то оружие было солидное — с торчащим наружу магазиномна двадцать патронов. Ага, слева переводчик на автоматическую стрельбу… а это унас что? А это у нас три иероглифа, весьма качественно выбитые на левой сторонепатронника. Судя по виду, состоянию — довоенный, годов тридцатых, ну да,китайцы такие штуки особенно любили почему-то. Да и было за что: приавтоматической стрельбе, конечно, никакой точности, но если перевести наодиночные и примкнуть кобуру-приклад, супостата можно достать и в километре…
Рядом Шварц зловещим голосом рассказывал подружке, что этотвот усатый дядька с большим пистолем — главный шантарский киллер, который дажепо зарубежным заказам работает, и вообще, что касаемо Джона Кеннеди, то мы-то,люди посвященные, знаем, что к чему… Подруга хихикала и просила дурочку из неене делать, она хоть и блондинка натуральная, но соображает, и вообще, когдаДжона Кеннеди хлопнули, этот дядька должен был еще в школу ходить…
Смолин покосился на нее уже с любопытством: на фонетотального невежества молодого поколения в части как отечественной, так иимпортной истории, юная натуральная блондинка, знавшая, кто такой Джон Кеннедии когда примерно его убили, смотрелась своеобразным феноменом…
— Сколько отдал? — спросил он.
— Полтинник, — ответил Фельдмаршал.
— Ну, нормально.
— Ага.
Поиграв тяжелым пистолетом, поприцеливавшись в углу, Смолинвернул его хозяину, прошел к столу и «по-северному» налил себе полстаканарозового мартини. Он сегодня уже не собирался водружаться за баранку, так чтомог расслабиться. Медленно выцедил, сразу налил еще полстакана и тут жеприговорил — чтобы малость догнать ушедший вперед коллектив. Громко спросил:
— По какому поводу банкет?
В гостиной моментально что-то изменилось: плясуны, закончивочередной куплет, подошли к нему, а Шварц, ссадив с колен белобрысуюинтеллектуалку, шлепнул ее пониже талии:
— Солнце, мяском займись, пора и пожрать уже…
Она сговорчиво вышла. Оказавшийся ближе всех к высокойдвустворчатой двери Гонзиц быстренько и тщательно ее прикрыл, Фельдмаршалотложил маузер.
— Короче так, шеф, — сказал Кот Ученый. —Аппаратурка на дне фиксирнула массу металла. Примерно в двух километрах от историческойточки утопления броневика. Ближе к Шантарску. Там тоже обрывчик, но гораздоболее пологий, есть время выскочить… По весу масса примерно «Остину»соответствует.
Смолин встретил эту новость с удивившим его самогоспокойствием — слишком много произошло в последнее время и дурного и хорошего,эмоции как-то притупились… В конце концов, это не обязательно броневик, мало лиувесистых металлических предметов оказалось на дне в последнее столетие… Онтолько спросил:
— Не ныряли?
— Нет пока. Народу там оказалось ненужно много —рыбаки, отдыхающие… Нужно будет выбрать будний день.
— Ты не забыл?
— Ну что ты, — сказал Кот Ученый. —Исключительно с тобой во главе…
— Вот именно, — твердо сказал Смолин. — И неиронизируй над моими романтическими мечтами. Еще когда я в детстве Кусточитал, хотелось поднять со дна что-нибудь этакое… А у тебя как? —повернулся он к Шварцу.
Тот прилежно доложил:
— Эту сучонку, Дашеньку нашу, менты выпустили уже часачерез три. И обоих козликов тоже. Объяснительные, надо полагать, по всемправилам взяли, но про возбуждение уголовного дела что-то не слышно.Адвокатишка моментально примчался, начал параграфами блевать, интеллигентныеродители подтянулись и устроили хай вселенский, вопили со всем перестроечнымпылом про ментовский беспредел, дипломами своими и прочей лабудой трясли… Послухам, молодежь отбрехалась. Они ничего такого и не замышляли, наоборот,спасали бесценные полотна для мировой культуры, поскольку шизанувшаяся бабка ихвот-вот в капусту порезать могла… Реалистично прикидывая, пришить им нечего,особенно если адвокат шустрит…
— А что за адвокат?
— Разведываю пока помаленьку, что за персона. В общем,посадить их или просто нервы помотать вряд ли удастся…
— Ладно, — сказал Смолин. — Это, в общем, ссамого начала было ясно, не в том задача. Главное, мы им сорвали дельце,картины в Шантарске, музей их, изменив прежние планы, возьмет все до единой, яуже шаги предпринял… — Он задумчиво повторил: — Главное, мы им дельцесорвали… Второй раз ни за что не проканает.
