«Что вы делаете с красной звездой?», но не решилась. Как отнеслись бы ко мне те, кто начал все это? Могли подумать, что я не венгерка. Атмосфера была такая накаленная, что от моей смелости не осталось и следа. Я о многом передумала тогда. И не я одна. Так думали все, кто молча стоял вокруг. И нас, хранивших молчание, было подавляющее большинство.
— А ведь верно, — сказал Хидвеги, — тот, кто наблюдал бы со стороны, допустим из окна, как срывают красную звезду, он видел бы только то, что на улице стоит многотысячная толпа. Это же мог бы запечатлеть и объектив фотоаппарата. Но фотография не может показать, что взбудоражило людей, какие мысли овладели ими в это время, какие чувства наполняют их сердца.
— Да… — продолжала девушка. — В этот момент я начала сомневаться. Но уверяю вас, если бы кто-нибудь тогда осмелился возразить хоть слово, его моментально разорвали бы на части.
— Вполне возможно, — подтвердил Хидвеги.
— Мы говорили об этом с Белой Вашем еще до того, как пришли сюда.
— Бела Ваш? — попытался вспомнить майор. — Какой это?
— А такой черный кудрявый парень. Он еще похож на итальянского спортсмена.
— А, знаю. Который назначен на пост у двойного окна?
— Да-да, — ответила девушка.
— Вы его знаете?
— Еще по ДИСу. Он такой горячий, честный парень!
— А ведь он уж не так молод, — рассмеялся майор.
— Ну что вы, как можно о двадцативосьмилетнем молодом человеке сказать, что он уже не молод? — вступилась за Ваша девушка.
— Признаю, признаю, парень он хороший.
— Беда только, что слишком горяч. Он любит выделяться, быть на виду.
— Бывают моменты, когда такие люди стоят многого.
— Помню, — улыбнувшись, продолжала девушка, — сколько с ним было хлопот. Летом пятьдесят третьего мы с ним вместе ходили на курсы парашютистов. Командование как-то устроило смотр. Присутствовал министр и другие руководящие товарищи. Я видела, что Бела нервничает, волнуется. Прыгать нам еще не разрешали, мы только начали курс. «Бела, в чем дело?» — спрашиваю. «Черт возьми, — ответил он, — в такое время, когда здесь начальство, я не могу прыгнуть!» На одной из машин поднялись в воздух и мы, чтобы посмотреть, как прыгают. У Белы и у меря парашютов не было. Перед прыжком обычно выбрасывали на парашюте мешок с песком. И представляете, что сделал этот безумец? Он надел на себя парашют, предназначенный для мешка с песком, и, пока остальные искали мешок, выпрыгнул!
— Вот здорово! Он действительно храбрец! — воскликнул Хидвеги. — И все кончилось благополучно?
— Он только ногу сломал. А больше ничего. Ну вот, — вернулась к прежнему разговору Эржи, — на демонстрации я встретилась с Белой. По лицу его было видно, что и он взволнован. Я подбежала к нему и буквально засыпала его вопросами. Он политически подкован лучше меня. Ведь он член парткома и секретарь первичной парторганизации.
— Где? — спросил майор.
— На заводе точной механики.
— Знаю, это около шоссе Шарокшар. Новый военный завод, верно?
— Да, — подтвердила Эржи. — Так вот, я спрашиваю Белу: «Ты понимаешь, что происходит?» «Что происходит? — переспросил он. — Не знаю, но если все будет продолжаться в том же духе — контрреволюция неизбежна». Таким бледным я его еще никогда не видела. Потом мы поговорили о возможных перспективах. Беле приходили в голову фантастические планы. Он хотел пойти на завод и привести в город ночную смену, чтобы организовать контрдемонстрацию. Потом мы стали обвинять части госбезопасности в бездеятельности. «Где партия? Где правительство?» — спрашивали мы друг у друга.
Майор закурил новую сигарету. Он слушал внимательно, с большим интересом, не перебивая девушку. Ведь с двадцать третьего ему не довелось быть на улицах, а кругом творилось такое, что он переставал понимать происходящее.
Эржи продолжала. Она снова жила впечатлениями последних двух дней, воскрешая в памяти все пережитое. Голос ее звучал тихо, но в нем слышались нотки гнева, вызванного собственным бессилием.
— Когда мы вышли на проспект Ленина, все уже было вверх дном, — рассказывала она. — Мы с удивлением наблюдали, как на грузовиках проносились вооруженные молодые люди. На машинах — красно-бело-зеленые флаги. Лица молодых людей раскраснелись от возбуждения. Я была бы не искренна, если бы скрыла, что порой меня так и подмывало мчаться вместе с ними. Мне казалось, что у них хорошие намерения. Но когда я увидела горящий магазин «Горизонт»[6] и полыхающие на улицах костры из книг, сердце у меня сжалось от боли. Я смотрела на это в каком-то оцепенении. Это не может быть справедливым. Этого нам не нужно! Я смотрела на беснующихся у костров людей и невольно вспоминала шаманов, забивавших головы древним кочевникам. И тут мы услышали выстрелы. Люди заметались из стороны в сторону. С молниеносной быстротой распространялись слухи, одни невероятнее других. Подстрекатели разносили их во все концы города. Отовсюду раздавался крик: «К Радио!» Он действовал с какой-то магической силой, которая словно вывернула людям мозги наизнанку. Улица пришла в движение. «Солдаты госбезопасности стреляют в народ!» — и разносивший эту весть человек мчался на мотоцикле дальше. Люди возбужденно зашумели. «Идемте к Радио!» — слышались сотни, тысячи голосов. «Эти солдаты госбезопасности сошли с ума!» — прошептала я про себя, и меня охватил слепой гнев. «Бела, — повернулась я к Вашу, — пойдем. Этого нельзя допустить. Они убивают ни в чем не повинных людей!» «Нет, Эржи, здесь какая-то страшная провокация, — ответил мне Бела. — Пойдем в ЦК».
Чуть ли не по спинам мы пробирались сквозь толпу. Перед зданием Парламента[7] стояли советские танки. Путь был прегражден. Тогда мы пошли к улице Салаи. По ней как раз проходила танковая колонна. Я даже не знаю, чьи были танки — венгерских или советских войск. Примыкающие улочки были относительно безлюдны. Наконец мы добрались до улицы Академии. У окон здания Парламента стояли солдаты госбезопасности и пограничных войск. Лица у них были серьезные, чувствовалось, что они отдают себе отчет в том, что происходит. На улице — длинный ряд советских танков. Перед входом сутолока, невероятная суматоха. Суетящиеся вокруг люди, перебивая друг друга, отдавали распоряжения. И у меня создалось впечатление, что все растерялись и никто ничего не знает. Мы подошли к мужчине в кожаном пальто, который размахивал автоматом.
— Товарищ, — обратился к нему Бела, — мы коммунисты. Куда нам идти? Мы просим указаний, что делать!
Мужчина недовольно посмотрел на нас.
— Вы просите указаний у меня? — спросил он. — Идите в свою первичную организацию, там вам скажут, что делать.
— В такое время идти на завод? Сейчас мы там не нужны… — ответил Бела, и в голосе его чувствовалось раздражение.
— Тогда расходитесь по домам! — сердито крикнул мужчина и отошел.
— Бюрократ, —
