под вывеской «Текстильшвейобувьторг» и приостановились у палатки с детскими вещами. Две девушки, не видя в нас покупателей, ждали, когда отойдем.
– Что еще за новость! Опять торгуем залежалыми шмотками? – брякнул, якобы строжась, Саша. И, не дождавшись встречной реакции, мы отошли.
Пройдя сотню метров, я остановил Сашу, взяв за рукав.
– Слушай, давай вернемся?
– Куда?
– Да, там в палатке… Одна девушка… Красивая сильно.
– Попялиться что ли? – спросил друг недовольно.
– Посмотрим. Может, познакомимся. Их двое. Вторая тоже ничего.
– Пошли, пошли, – Саша неохотно согласился.
– Ты начинай. У тебя получается.
– Ладно.
– Начинай с той, которая справа. А я – с левой. Понял?
– Понял.
– Не перепутай!
– Не перепутаю.
Мы вернулись, легко отыскав нужную палатку. Девушка стояла за невысоким прилавком. Хрупкая. Ни капли показнóго. Не замечая этого, сама ослепляла красотой палатку. Когда мы вернулись, она глянула любопытно на подругу: к ней парни снова? И не подумала даже, что именно ради нее мы вернулись. Саша взял быка за рога.
– Девчонки, вот вы тут стоите и не знаете, что у вас за спиной соседнюю палатку обворовали.
– Да ну, не может быть, – сказала подруга, понимая, что парни шутят, – мы бы знали.
– Шучу. А вам не холодно, ночью тут?
– У нас одеяло есть.
– А если я его сейчас куплю, как тогда?
– Оно не продается.
– Не продается? Хм… – Саша наигранно поджал губы.
– А сколько стоит вот эта рубашка?
– Ценник вот он, – Саша пригляделся к лоскутку бумаги.
– Слушайте, давайте вот эту циферку зачеркнем? – девушки повеселели.
– Вам зачем рубашка? Она ведь детская.
– Племяннику подарю, – Саша приподнял рубашку, иронично отстранившись, будто осмотреть.
– У вас племянник есть?
– Пока нет. Брат женился. Скоро будет, – сочинял Саша.
– А если девочка?
– Тогда поменяем.
– Это когда будет-то?
– А вот вы мне сейчас скажете, как вас зовут, где живете, я приду, и поменяем, – Саша молотил языком.
А я ополоумел. Понимаю, что надо затеять какой-то разговор, язык проглотил, не знаю, что сказать. Смотрел бы на нее, не отрываясь, и ничего не надо больше. Саша с подругой уже познакомился. Таня. Та посмеивается. Моя визави, красавица, глядя на друга, тоже улыбается. Наконец, я нахожусь.
– Вы в городе работаете?
– Да.
– В магазине «Детский мир»? – девушка глянула на меня, как на пустое место. Молча.
– Ваш магазин, кажется, от треста «Текстильшвейобувьторг»? – спросил я… – Можно я к вам приеду?
– Куда?
– На работу.
– Для чего?
– Увидеть вас.
– Вы чем занимаетесь?
– На Радиозаводе работал, сейчас увольняюсь: в университет поступил… Можно приехать?
– Вам учиться надо.
Я еще чего-то попытался соорудить костяным языком. Вижу, мимо все. Не знаю, смеяться вместе с ними, глядя на беззастенчивого товарища, или, оставив затею, уйти. Понимаю, что уйти уже не удастся. Зацепило, будто якорь впился! От отчаяния перегибаюсь через палатку, подхватываю девушку на руки, выношу из-за прилавка. И на глазах у всего удивленного люда понес молодую продавщицу на руках в лес, минуя торговые ряды. Она очумело выпучилась на меня. В бору, отойдя несколько метров от палаток, поставил ее возле огромной одинокой сосны. Смотрю на нее и молчу. Белокурая, чернобровая. Пронзительно ясные карие глаза в пол-лица. В них – обида и недоумение.
– И долго так будем стоять? – спрашивает она, не понимая, что произошло.
– Я никогда такую не видел! – наконец, выдавил я из себя. И поцеловал ее. Девушка, видно, тоже не сразу пришла в себя: настолько неожиданным был мой поступок. Молчала.
– Можно я к тебе приеду?
– Можно. Отстань только! – от радости я обнял ее. – Ой, больно! – Тихо сказала девушка. Я почувствовал, что пробил непрошибаемую стену и был счастлив безмерно.
– Володя.
– Вера, – миролюбиво сказала она. И имя из детства, Тая, все дальше улетало в таинственные дали.
Говорили о Саше, о ее подруге, в общем, ни о чем. Возвращались засветло. Я накинул на плечи ей свою ветровку. Вера, похоже, остыла, не сердилась. Зато потом дулась на меня весь год. Весь трест узнал. Многие, наверно, завидовали ей, а Вера стеснялась. Когда я приезжал к ней в магазин, продавщицы в отделе нарочно как бы, не замечая меня, заменяли Веру, чтобы та могла спокойно, не отвлекаясь на покупателей, разговаривать со мной.
Конечно, она не могла не знать про себя, что красивая, но принимала это по-своему. Будто хотела забыть про занозу, которая немного мешает, и не выдернешь. Половина жизни с ней у меня ушла на ревность. Другая половина – на гордость за нее.
Иногда, глядя на кого-нибудь из друзей, которого, беспардонно по отношению к окружающим, опекает его жена, я невольно думал: как вообще такое возможно? Для моей жены это было совершенно неприемлемо. Она по воспитанию не конфликтный человек. К тому же у нее был свой принцип. Принцип простой и мудрый, как у всех самодостаточных женщин: если муж тебя не уважает – сама виновата.
И вот так случилось. На каком-то мимолетном перекрестке, на каком-то шатком мостике, по которому Вера всю жизнь, опасаясь чрезмерного внимания, носила с собой свою природную прелесть, позавидовал кто-то черной завистью. Дернулась у кого-то с блеском в глазу мутная мысль. Исказила нервным тиком лицо и выскочило «доброе» слово. Случилось то, чего она больше всего боялась. Ее испортили. Заскочил бес в нутро и ухватился за душу. Тем более, есть что взять. Душа у Веры последнее время была не на месте.
Шиповник страстно из крапивы
Взирал на розу, чуть дыша.
Какой же страшно он пугливый! –
Смеялась роза на шипах.
Глава 6 Колдобины
Возить больного человека по больницам, все равно, что ездить по нашим весенним дорогам: не угадаешь, в какой луже провалишься. Выписывая направление к хирургу в местную поликлинику, врач краевой онкологической поликлиники преследовала одну цель: разгрузить центральную больницу. У Веры угрожающе раздулся живот. Срочно понадобилось небольшое хирургическое вмешательство. Нужная манипуляция, до того проста, что и операцией-то ее назвать смешно. Однако визит к хирургу по месту жительства превратился для нас в обескураживающее событие.
Кабинет хирурга находился на первом этаже поликлиники. Утро. Тесный коридор с вытоптанным линолеумом. В очереди пожилые в основном люди. Жена на приеме. Жду, когда выйдет. Наконец, вышла, остановилась, смотрит на меня, с придыханием спрашивает:
– Представляешь, что он мне сейчас сказал? – а сама немного не в себе. – «Тебя кинули что ли?» – Говорит.
– Как, то есть, кинули? Что это значит? – переспрашиваю я в свою очередь.
– Посмотрел направление. Почему, говорит, ко мне, а не к онкологу, тебя кинули что ли? Вроде никому уже и не нужна, стала.
– Так и сказал? И
