У тебя отняли самое главное. Тебе всё время кажется, что если ты не живёшь собой — то хотя бы живешь кем-то. А потом этого кого-то не становится. И ничего не становится.
ОНА: — Это не совсем так, милый.
ОН: — Спасибо!
ОНА: — За что?
ОН: — За «милого». Давно меня так никто не называл. Если вообще когда-то кто-то так называл.
ОНА: — Ну, это же правда. Ты действительно милый.
ОН: — Я старый динозавр.
ОНА: — Брось.
ОН: — Пережиток эпохи.
ОНА: — Перестань
ОН (улыбаясь): — Хренов терминатор в будке.
ОНА: — Сейчас кусаться буду.
ОН: — Я невкусный… (пауза) И вообще, если честно, дебил, ты права.
ОНА: — Господи… я же так не думаю! Ну что ты так?
Звонит телефон. ОН отвечает.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — Слушай, ее до сих пор нет.
ОН: — Серьезно? Ну, погуляет и придёт.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — Ты что не понимаешь? Телефон до сих пор выключен!
ОН: — По-моему, ты напрасно беспокоишься.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — В смысле?
ОН: — Слушай, ну, это молодёжные дела. Мало ли, что у них там. Ну, не знаю… Я за неё спокоен.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: Ты спокоен? Да как ты можешь? Спокоен он! Конечно, живешь там один в свое удовольствие, ни за что не отвечаешь.
ОН: — Я отвечаю за то, чтобы вы с ней были обеспечены. А, кстати, ты со своим хозяином магазина живешь не в свое удовольствие? Даже удивительно. Я-то думал, он тебе вечерами у камина Пушкина читает.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — Не твое дело, понял? Отвечает он… Ты выполняешь решение суда по алиментам. И тебя вообще не касается моя жизнь с моим новым…
ОН: — Не пойми кем. Он ведь с тобой так и не расписался? И не распишется, правда?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — Да пошел ты!
ОН: — Его правильная местная родня — она как относится к перспективе законного брака с какой-то там приезжей? И, если что, дележа имущества? Без восторга, правда? Да и сам он, наверное, не дурак…
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — Ну, ты и свинья.
ОН: — На этом карнавале я могу быть хоть свиньей, хоть Красной шапочкой. Главное, чтобы вы не попали к серому волку, который сегодня держит вас у себя и водит по кафешкам, а завтра может выкинуть на улицу. Вот и всё.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — Ты посмотри, какой он заботливый! Если так, то, что же ты о своей дочери не беспокоишься?
ОН: — С ней все хорошо.
Пауза.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — Подожди, ты что-то знаешь?
ОН: — Просто знаю, что все хорошо.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — Слушай, это не игрушки. Я ее мать! И опекун! Я за нее отвечаю… ты не имеешь права! Если ты что-то знаешь и не говоришь мне, я в полицию напишу.
ОН: — Как красиво заканчиваются двадцать с лишним лет супружеской жизни. «В полицию напишу…»
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС В ТРУБКЕ: — Сволочь.
Отключается.
Пауза.
ОН: — Ну как что? Иногда сижу тут один и думаю, почему надо было столько потерять, чтобы хоть что-то понять в этой жизни.
ОНА: — Ты очень много понимаешь. Ты столько понимаешь, сколько не понимают все вокруг меня, вместе взятые. Только разве что Федя… Но он, правда, никому не говорит, что понимает. Просто по нему это видно. И когда ты с ним общаешься, то понимаешь, что он всё понимает. Ну — как-то
так…
ОН: — Так он тебе друг?
ОНА: — Он всем друг. У него все всегда друзья.
ОН: — Это как: всем друг? Так бывает?
ОНА: — Ну да, понимаешь, ему каждый нужен. Каждый по отдельности и все вместе. Вообще, ему нужен весь мир, потому что иначе ему одиноко. Он как-то раз набухался и заснул. А к нему залезли воры. Во-первых, ничего не нашли, во-вторых пока они искали он проснулся и их напоил.
ОН: — Это как?
ОНА: — Да, это было интересно. Федька может напоить кого угодно. То есть он не старается, на него просто смотрят, и идут с ним бухать. Федька знает на иврите 5 слов и пару фраз. Те, как нормальные израильтяне, тоже выучили пар слов на русском. Так и общались. В общем, они задружились. Теперь они его охраняют, и вообще весь преступный мир Тель-Авива охраняет Федьку. Такая вот галерея русского художника на набережной Тель-Авива под защитой евреев и арабов. Всё, как мечтали отцы-основатели этой страны.
Пауза
ОН: — Да, гениально. Я и не подозревал, что здесь можно так интересно жить.
Идет. Выключает свет. Горят свечи.
СЦЕНА 11.1
ОН: — Все время думал: что же мешает?
ОНА (радостно): — Ой, а что это ты решил?
ОН: — Да так, захотелось свободы.
ОНА … Давай о чем-то прекрасном?
ОН: — Давай. … А ты начни. Приехала в Израиль, поселилась в Тель-Авиве дышать воздухом свободы?
Пауза
ОНА: — Если честно, то я раньше просто не знала, что искать. Какие-то идиоты объяснили, что ты, женщина, должна искать мужика — а надо искать душу. А мы — дуры, ищем мужика
… И вот, ты его нашла, и вдруг узнаешь, какие у него желания. А желания у него такие, что ему нужна баба. Нормальная, настоящая баба. Со всеми, типа, бабскими штучками. Чтобы была, где надо, глупенькая или совсем дура. Чтобы манипулировала этим
мужиком, даже если он это понимает
Чтобы закатывала сцены, недомогала, пилила, истерила и выносила мозг. И, чтобы после скандала бурный секс.
ОН (улыбаясь): — Ты беспощадна.
ОНА. Получается вот такая социальная игра самца и самки. А я не такая. Я в эти игры не играю. Я честная дура, и вообще, наверное, не женщина. Стараюсь всегда говорить правду. И поэтому все время остаюсь одна…
Пауза
ОНА: Что у вас тут такая грязь? У вас тут хоть убирают?
ОН: — Ну да, поддержать порядок в доме, это не главное, что я умею… за то, знаешь, — готовлю хорошо. Говорят, даже, очень хорошо… (пауза) Только некому.
ОНА: — О, да… А я вот убираю прекрасно… Только не для кого.
Неловкая пауза
ОН: — Найдешь.
ОНА: — Надеюсь. На чудо…
ИНТЕРМЕДИЯ
БЫВШАЯ ЖЕНА: — Знаете,
