всеми, – в этом сомневаться не приходилось.
Перикл улыбнулся в ответ со всей непринужденностью, какую только получилось изобразить. Он допустил ошибку и уже не мог ее исправить. Следовало ли ему извиниться, прежде чем одергивать наглеца? Интересно, а победил бы он в честном бою? Аттикос обладал удивительной невосприимчивостью к боли, так что перспективы такого поединка просматривались недостаточно ясно. Перикл мог легко представить, как колотит старого похабника, а тот только посмеивается.
Солнце поднялось над холмами; утро медленно тянулось к полудню. Расстояние отряд прошел небольшое, но четко выраженного пути они так и не нашли. В одном месте Перикл попал в болото с черной жижей, претендовавшей на один из его сандалий и пахнущей, как кремень, когда из него высекаешь искру, или сера. То и дело приходилось перелезать через поваленные деревья, пробираться под сломанными ветками и продираться сквозь колючие кустарники, которые рубили мечами. Время от времени он возвращался к одному и тому же вопросу: не намеренно ли Фетида повела их худшим из возможных путем?
Выйдя наконец на голые скалы, над которыми кружили морские птицы, все испытали благословенное облегчение. Перикл чувствовал себя путешественником-исследователем, впервые в жизни увидевшим море. Воспрянув духом, он огляделся – и хорошее настроение мгновенно испарилось: внизу, вдоль берега, быстрым ходом шли восемь больших, заполненных людьми гребных лодок. Он посмотрел на Фетиду, и она ухмыльнулась в ответ.
– Наши мужчины вернулись. А вы здесь. Когда спуститесь в долину, они уже перебьют всех ваших людей.
– Ты так и задумала? – недоверчиво спросил Перикл.
Ее лицо светилось торжеством. Казалось, она пустится в пляс. Он видел, что женщина ждет смерти и готова ее встретить. Она обрела свой клеос и открыто смеялась над ними.
К ним, отстранив Аттикоса – не оттолкнув, а именно отстранив, причем достаточно уважительно, – подошел Кимон.
– Почему мы остановились…
Он не договорил, увидев внизу лодки. Сверху казалось, что они достаточно близко, но по суше, да еще по пересеченной местности, их разделяло изрядное расстояние. Поняв, что означает шальной взгляд Фетиды, Кимон потер щетинистый подбородок. Перикл видел – она дрожит, ожидая смерти.
– Умная девочка, – сказал Кимон. – Так что, была ли здесь гробница?
Ее взгляд метнулся в сторону, на восток, но уже в следующее мгновение пленница пожала плечами и покачала головой. Перикл крепко сжал ей руку, и она вздрогнула от боли.
Кимон тоже заметил предательское движение глаз и вытянул руку:
– Там? Или это еще одна твоя уловка?
– Они высаживаются на берег, – сказал Перикл. – Мы не успеем вернуться, даже если выступим сейчас.
Кимон посмотрел на него и кивнул. Перикл с удивлением отметил, что его старший друг спокоен, как тихий ветерок.
– Что ж, тогда можно заняться поисками, – сказал Кимон. – На случай, если наша проводница действительно видела гробницу.
Маленький отряд распался, каждый двинулся в своем направлении. Кимон посмотрел на женщину, которую держал Перикл, и коснулся пальцами рукояти меча. Пленница глубоко вздохнула и замерла, ожидая решения.
– Я позабочусь о ней, куриос, – предложил Аттикос, который никуда не ушел и остался на месте. – В конце концов, она пырнула меня ножом, и я не против потратить на нее немного времени.
– Просто сделай все быстро, – отрезал Кимон.
Он тоже был зол на женщину, которая обманом увела их из деревни, где оставшиеся могли теперь подвергнуться нападению.
Не успев подумать, Перикл выпустил руку пленницы. Она взглянула на него в замешательстве, но уже в следующее мгновение повернулась и помчалась, как олень, по голым камням.
Аттикос, выругавшись, бросился за ней.
В лучшие дни он был побыстрее, подумал Перикл. Старый гоплит напоминал гончую, умеющую идти по следу. Но гончую раненую, что давало пленнице неплохой шанс. Тот шанс, которого она заслужила, но не более. Пара – беглянка и преследователь – скрылась из виду за выступом скалы. Теперь судьба Фетиды была в руках богов.
В стороне один из гоплитов крикнул и поднял руку. Остальные устремились к нему, словно золотистые искры через зеленый утесник. Кимон, уже открывший рот, чтобы высказать упрек или замечание, обернулся.
– Что? Гробница? – крикнул он.
– Сейчас узнаем.
Перикл сорвался с места. Позабыв об усталости, они побежали.
* * *
Выхватив меч, Кимон принялся рубить лозы и корни, опутавшие огромный камень.
– Помогайте, – приказал он.
Воины присоединились к нему, работая клинками и руками, спеша освободить старинную плиту от всего, что сплелось над ней в подобие решетки. Было видно, что камень оставался в запустении долгое время.
Оторвав целый пласт белых щупальцев и отбросив его, словно ковер, Кимон наклонился и ахнул.
– Что? – спросил Перикл.
– Посмотри на этот край. Камень обработан, линии четкие. С чего бы ему быть на высокой скале? Здесь определенно поработали мастера-камнерезы. Клянусь Афиной, мы бы никогда не нашли его, если бы не эта женщина. Его и сейчас трудно заметить. Молотков у нас нет, разбить нечем – если хотим посмотреть, что лежит под камнем, придется его перевернуть.
Перикл оглянулся и посмотрел туда, где в последний раз видел беглянку и ковылявшего за ней Аттикоса. Между тем Кимон уже раскапывал ножом землю, пытаясь добраться до нижнего края плиты.
– Теперь она не твоя забота. Займись делом. Не стесняйся запачкать руки. Давай.
Упрек достиг цели, и Перикл, почувствовав его укол, кивнул, опустился на колени и тоже вынул нож.
Камень был массивный, толщиной с домашнюю надгробную плиту, и уходил в землю на два кулака. Нижний край обнажился, и стало понятно, что поднять камень будет непросто даже общими усилиями. Пока шестеро мужчин разгребали землю, двое стояли на страже. Кимон работал вместе с остальными, молча и сосредоточенно.
Форма плиты проступала все яснее по мере того, как они рубили пленившие ее побеги.
– А теперь все на одну сторону, – внезапно сказал Кимон. – Посмотрим, сможем ли мы его перевернуть.
Встав плечом к плечу, они подсунули пальцы под расчищенный выступ у края и приготовились.
Донесшийся издалека звук, похожий на пронзительный крик чайки, заставил Перикла обернуться.
– Ты нужен мне здесь, – сердито прорычал Кимон. – Держи.
Спохватившись, Перикл взялся за камень. Пальцы коснулись нижней стороны плиты, и в тот же миг он испытал странное ощущение, как будто что-то пробежало по коже.
– По моей команде, – сказал Кимон. – Готовы? И… взяли!
Плита поднялась, и мужчины закряхтели под огромным весом. Камень оказался известняком, древним, как сам мир. Земля под ним, казалось, зашипела, когда неумолимая сила разорвала вековую хватку тысячи корней. Жуки и всевозможные многоножки свернулись при свете дня, которого они никогда не видели. Между тем плита поднималась выше и выше, подчиняясь усилиям людей, а потом
