не слушай отца, он так же бесчувственен в этих деликатных вопросах, как и большинство мужчин! — улыбнулась Кельсия.
***
После собрания смены господин начальник пригласил Сурьму в свой кабинет. В маленькой комнатушке помещался лишь заваленный бумагами стол да этажерка, зато в круглое окно во всю стену было видно открытые пути, маневровые локомотивы и ангары для мелких ремонтных работ, а так же любимое место Сурьмы — огромное кольцо прогонного пути, на котором обычно проверяли ход живых паровозов, и которое почти всегда, к великому её огорчению, пустовало.
Стоя на пятачке между столом, этажеркой и дверью, Сурьма впилась взглядом в этот путь, словно утопающий — в спасательный круг, и с напряжением ждала, когда же невысокий полноватый господин начальник в своём неизменном сером в тонкую полоску костюме — в цвет седины в его буйной шевелюре — соизволит огласить вердикт.
Господин начальник, как и всегда, не спешил. Он сосредоточенно раскуривал трубку, стоя спиной к пробуждающей и поглядывая в окно, где и локомотивы, и все его подчинённые, работающие с ними на открытых путях, были как на ладони.
Он справился со своей трубкой и развернулся к Сурьме лишь тогда, когда напряжение той достигло такого накала, что воздух вокруг неё начал тихонько потрескивать, будто кто-то ломал тонкие сухие прутики.
Господин начальник молча положил поверх горы бумаг на своём столе заключение Лития, развёрнутое к Сурьме, и её взгляд лихорадочно пробежался по нужным строкам.
— Не может быть! — в смятении выдохнула она. — Да они сговорились!
Начальник выпустил изо рта аккуратное колечко дыма.
— Вы были не правы, госпожа диагност, — произнёс он глухим ровным голосом, когда дымное колечко растаяло под потолком, — в следующий раз прошу вас быть внимательнее.
Сердце ухнуло так же, как бывает, когда зимой поскальзываешься на заледеневшем тротуаре, и ноги взлетают вверх, а тело летит вниз, и ты вот-вот шмякнешься спиной о камни. Только зимой на тротуаре это ощущение занимает доли секунды, а сейчас оно длилось и длилось, как в страшном сне. По шее к щекам Сурьмы поднялся удушливый жар, губы чуть задрожали, и она сжала их плотнее, чтобы не заметил начальник.
— Рачительность господина Висмута избавила и нас всех, и вас лично, — продолжил он, строго глядя на пробуждающую, — от неприятных последствий. Думаю, вы поступите верно, выразив ему свою благодарность за поддержку.
— Что? — не столько произнесла, сколько просвистела резко втягиваемым сквозь сжатые зубы воздухом Сурьма. — Благодарность? За поддержку?! Да он же… да он, — она почти задыхалась, на ощупь отыскивая в помрачившемся разуме словечко, которым можно было бы побольнее треснуть Висмута, пусть тот и отсутствовал в кабинете.
— Первоклассный специалист! Согласен с вами, — кивнул начальник.
— Да он пьяница! — выпалила Сурьма.
Кустистые брови начальника, делавшие его похожим на рыбного филина, поползли к переносице.
— У вас есть основания для подобных заявлений? — очень тихо спросил он.
— Я… я видела его пьяным, — стушевалась Сурьма, сообразив, что ляпнула лишнего, но пути назад уже не было.
Господин начальник опёрся кулаками о край стола и грузно покачался с пятки на носок, сверля её взглядом.
— На работе? — строго спросил он.
— Нет, — пролепетала Сурьма.
— Он непотребно себя вёл?
— Нет.
— От него пахло спиртным?
— Нет… Но… он едва держался на ногах и… я видела пустые бутылки, — в уголках глаз Сурьмы вскипали слёзы, но лицо пылало так яростно, что жар, исходивший от её щёк, высушивал слёзы, не давая им пролиться.
— Вы сейчас тоже, госпожа диагност, едва держитесь на ногах. Какие выводы я должен сделать?
— Никаких, господин начальник, — едва слышно прошептала Сурьма, не в силах более выдерживать его строгий взгляд.
— В следующий раз я прошу вас писать официальные докладные, в которых вы будете приводить веские доказательства вашим словам, а не ябедничать по углам, — низким басом пророкотал начальник. — А теперь ступайте работать, — и его мохнатая левая бровь многозначительно изогнулась.
На деревянных ногах выскочив из кабинета, пристыженная Сурьма ринулась прочь, но успела услышать, как вышедший следом за ней начальник попросил кого-то передать Висмуту, чтобы тот зашёл к нему после смены. Сердце Сурьмы, превратившееся в расплавленный свинец и распиравшее грудную клетку изнутри так, что невозможно было дышать, вдруг захолонуло: новичка ведь теперь уволят! Следом сверкнула искорка злорадства: ну и поделом ему! Но что-то склизкое и холодное, словно большая жирная пиявка, уже успело присосаться где-то под рёбрами: а ведь она действительно ошиблась! И не влезь этот несносный технеций со своим молоточком, по её вине могли бы погибнуть люди, а это куда как страшней, чем те пять минут позора, которые она только что пережила.
Глава 6
Как назло, в этот день почти вся бригада работала в ангаре. Когда Сурьма появилась в дверях, на минуту затихли лязг, скрежет, постукивание, скрип и прочие привычные звуки: все лица повернулись к ней, и ей показалось, что коллеги смотрят кто искоса, кто насмешливо, а кто и с явным разочарованием и неодобрением. Святые угодники, если этим олухам есть дело до её профессиональной репутации, то что же скажут дома, когда узнают, как она опрофанилась! Хорошо хоть новенького нет — работает на маневровом локомотиве. Сурьма резко выдохнула, тонкие ноздри нервно затрепетали.
— Ну, как оно? — робко, с сочувствием спросил стоявший ближе всех Барий.
— Как в грязь лицом, — процедила Сурьма и ринулась в самый дальний угол ангара, схватив с центрального стола стопку техлистов, чтобы найти свой.
Барий пошёл за ней, а ангар наполнился привычными рабочими звуками.
— Неужели сильно досталось? — спросил из-за спины Барий.
— Нет! — отрезала Сурьма, шурша техлистами.
— Вот и я думаю: не за что тут выговаривать, — миролюбиво хмыкнул Барий, — со всяким же может случиться. Главное — вовремя обнаружили, делов-то!
— «Делов-то»?! — передразнила Сурьма, резко крутанувшись на каблуках, развернулась лицом к собеседнику. — У меня вся карьера — вся жизнь — на волоске висит, а тебе, конечно — «делов-то»!
— Да ведь пустая ошибка-то, — непонимающе заморгал Барий, растерянно лохматя большой длиннопалой пятернёй свой непослушный чуб, — ты чего?
— Я чего? Я, к твоему сведению, ничего! А вот вы все уставились на меня, как на последнюю позорницу, стоило на пороге появиться!
Барий особенно выразительно хлопнул глазами и потрясённо схватил ртом воздух.
— Да мы все только и переживали, как бы господин начальник не огорчил тебя, Сурьма! — выпалил он. — А ты говоришь! Да никто б из нас не стал, тем более — из-за такого, ты что! Все ж здесь нормальные мужики, всё понимают! А ошибки — они ж со всяким…
— Только вот я — не «всякая»! — едко перебила
