сама была маленьким паровозом. Её ноги, обутые в высокие ботинки, так яростно чеканили шаг, что едва ли не высекали искры каучуковыми набойками (вот поэтому носить на себе металл пробуждающим нельзя), а пальцы до хруста сжимали ручку чемоданчика, и Сурьма уже во всех красках представляла, с каким удовольствием огрела бы новенького пьезоэлектрическим резонатором по башке, наверняка гудящей после вчерашней попойки…
«Стоп! — Сурьма резко затормозила, осенённая собственной догадкой. — Так он ведь пьян! Ну, может, не пьян, но с похмелья, поэтому и мерещится ему всякое!»
Уголок её губ изогнулся в ехидной полуулыбке: «Дельный, значит, мужик, умный? — припомнила она данную Барием характеристику. — Вот и посмотрим, кто здесь и дельный, и умный! Старый пропойца!» И она направилась к рельсам уже спокойнее.
— Доброе утро! — дружелюбно улыбнулся ей Висмут, всё ещё обходивший локомотив с молоточком, простукивая каждую гайку.
— Здравствуйте, господин машинист-технеций! — подчёркнуто-холодно произнесла Сурьма.
Внимательный карий взгляд встретился с колючим синим, и веер тонких морщинок в уголках глаз Висмута исчез.
— Мне сказали, тут все между собой на «ты», так что, — растерянно начал он.
— Предпочту сохранить дистанцию, — отсекла Сурьма.
— Хорошо, — кивнул Висмут, повертел в руках молоточек, раздумывая, чем же заслужил столь испепеляющий взгляд с самого утра. — Я должен извиниться за вчерашнее: отец бывает весьма неприятным собеседником…
— Только он? — выгнула упрямую бровь Сурьма.
Висмут осёкся, но внимательный взгляд не отвёл, а лишь пристальней вгляделся в безжалостно сверлившую его синеву.
— Те бутылки… Это совсем не то, они для игры…
— В которой вы, господин машинист-технеций, по всей видимости, выиграли, — вновь перебила Сурьма.
Висмут замолчал, едва заметно кивнул — будто каким-то своим мыслям, и тонкие морщинки вновь разлетелись от внешних уголков его глаз, но задумчивый тёплый взгляд превратился в колко-ироничный.
— Безусловно, — голос его тоже изменился: из него пропали глубокие, хрипловатые нотки. — Я редко проигрываю, видишь ли… А ты?
Сурьма поджала побелевшие от возмущения губы.
— Предпочитаю держаться подальше от подобных развлечений! — фыркнула она.
— Потому что не умеешь достойно проигрывать? — мягко поинтересовался Висмут.
— Потому что это для детей и стариков — тех, у кого времени в избытке! — она смерила взглядом возвышающегося над ней Висмута. — У меня его нет, поэтому будьте любезны объяснить уже, по какой причине вы задержали сдачу локомотива, господин машинист-технеций.
Висмут подошёл к одному из колёс локомотива.
— Нужно прозвучить его ещё раз, — невозмутимо сказал он.
— Я сделала это вчера, заключение и техлист в документах, — Сурьма с вызовом кивнула на кожаную папку, зажатую под его локтем.
— Я его видел.
— И?
— Заключение ошибочно.
— Не может быть!
В ответ Висмут лишь бесстрастно пожал плечами.
— Какие у вас основания ставить под сомнение заключение профессионала? Я, да будет вам известно, ни разу не ошибалась за два года работы!
— А я за почти двадцать сделал достаточно ошибок, чтобы теперь кое-что в этом понимать.
— И это ещё раз доказывает, что ваша квалификация в данном вопросе ниже моей, — процедила Сурьма, вздёрнув подбородок.
— Ошибки добавляют опыта, — всё так же спокойно ответил ей Висмут, — но такие, как твоя, могут стоить жизней. Перепроверь колесо, Сурьма. Пожалуйста.
Сурьма, сверкнув глазами, подошла к колесу, включила ПЭР, натянув на правую руку перчатку (для диагностики достаточно было одной), увлажнила поверхность колеса специальным гелем и, прижав к ней клеммы, не торопясь заскользила ладонью по часовой стрелке. Висмут стоял рядом, наблюдая за процессом, и это очень сильно её раздражало.
— Всё чисто, — подытожила Сурьма через некоторое время, сматывая разноцветные проводки, — никаких дефектов, как я и говорила.
Висмут, скрестив на груди руки, смотрел на колесо сосредоточенно и серьёзно.
— Можете подписывать документы, господин машинист-технеций, локомотив в порядке.
— Не подпишу, — не глядя на Сурьму, ответил он.
— То есть как? Я же только что у вас на глазах всё перепроверила! Вы это специально, да? Чтобы меня позлить? — прищурилась она.
— Я это специально, чтобы не стать виновным в гибели людей, если поезд сойдёт с рельсов, — задумчиво ответил Висмут и пошёл прочь.
— Куда это вы направились? — Сурьма догнала его и теперь, чтобы не отставать, ей приходилось почти бежать.
— К господину начальнику.
— Зачем?
Висмут резко остановился, развернулся к Сурьме.
— Ты уверена, что с колесом всё хорошо?
— Да! На сто процентов!
— А я на столько же — в обратном. И я не подпишу бумаги, пока не разберусь, в чём дело.
— А господин начальник чем поможет? — Сурьма вновь сорвалась следом за Висмутом.
— Даст задание проверить пробуждающему из другой бригады.
— Литию? Да вы смеётесь! Это я за ним проверять должна, а не он за мной! Он слабее меня раза в четыре, да и диплом у него троечный!
Но Висмут больше не останавливался, не сбавлял шаг и вообще не обращал внимания на преследующую его Сурьму.
— Эй, слышите?! — она схватила его за локоть, и лишь тогда он вновь развернулся к ней лицом. — Лития спрашивать бесполезно! А у меня, между прочим, золотой диплом! — выдохнула, чуть запыхавшись.
Неколебимые спокойствие и уверенность Висмута если не пугали, то внушали уважение.
— Все могут ошибиться, Сурьма, это не так страшно, — тихо сказал он, убирая её руку со своего локтя — на них уже с любопытством оглядывались другие рабочие, — страшно только нежелание признать свои ошибки.
— Но я не ошибаюсь! — с нотками отчаяния в голосе выкрикнула в его удаляющуюся спину Сурьма.
— Тогда и переживать нечего, — ответил он, не оглянувшись.
Господин управляющий прислушался к мнению нового работника и отложил сдачу локомотива на день, пока его не проверит другой пробуждающий. Со следующего дня у Сурьмы было два выходных, и они оказались настоящей пыткой: результаты проверки Лития ожидались уже в первый день, но она узнает о них только на третий — в свою смену, когда выйдет на работу.
Добавил переживаний и Астат, с которым Сурьма поделилась этим происшествием.
— Я уверен, что с колесом всё хорошо! — сказал он. — Ты не какой-то там Литий или Висмут, ты — лучшая пробуждающая во всём Крезоле и тем более не можешь ошибиться в таких мелочах, как диагностика!
И горло Сурьмы сдавили ледяные щупальца страха: а вдруг всё-таки ошиблась?
Она так разнервничалась, что под конец второго дня её то и дело било током даже от безопасных в этом отношении вещей.
— Успокойся, дорогая! — сказала госпожа Кельсия, когда Сурьма едва не выронила из рук кофейник. — Вот увидишь, завтра всё будет наилучшим образом! И ты, разумеется, оказалась права, ведь девочки нашей семьи не могут так оконфузиться.
— Не путай, душа моя, конфуз и рядовую ошибку — подал голос из-за развёрнутого газетного номера отец, — в последней нет ничего страшного, если она вовремя обнаружена.
— Ах,
