предвещало перемены погоды. Дождь лил по-прежнему, и казалось, что во время всего нашего пребывания в Эфиопии нам предстоит получать сведения об этой стране только из бесед с любезным паном Мачеком.
Ресторан был таким же роскошным, как и весь отель. За прекрасно сервированными, сверкавшими хрусталем и серебром столиками сидели одетые в черное мужчины. Слышался разноязычный говор, у всех посетителей были чрезвычайно серьезные и сосредоточенные лица и весьма презентабельный вид. Сразу можно было догадаться, что это выдающиеся иностранные специалисты, оказывающие помощь Эфиопии.
Что касается пана Беганека, то на него атмосфера зала не произвела ни малейшего впечатления. Он сразу проникся недоверием к иностранным специалистам.
— Выдающиеся специалисты, — иронически бурчал он. — Хороши специалисты — не могут справиться с этими проклятыми дождями. Чихал я на них! — При этом он действительно громко чихнул, обратив на себя внимание всего зала.
К нашему столику подошел уже знакомый официант-итальянец. Он подал длинный список обеденных блюд и сообщил об особой привилегии, которой могут воспользоваться клиенты этого отеля.
— Он говорит, — перевел я моим друзьям, — что в этом ресторане каждый заплативший за обед может бесплатно съесть любое количество холодных закусок в буфете. Американские хозяева отеля ввели этот обычай в виде эксперимента.
— Бесплатно? — в глазах референта зажегся алчный огонек. — Прекрасный эксперимент! Друзья, пойдемте в буфет, разорим американских капиталистов! Пусть знают, на что способен Беганек!
Павел сказал, что никуда не пойдет, потому что ему вполне достаточно обычного обеда, а я отправился с референтом.
В соседнем зале мы обнаружили огромный стол, который буквально ломился под тяжестью разнообразнейших закусок. Чего там только не было! Паштеты, окорока, домашняя птица, дичь, рыба, заливная и фаршированная, раки, омары, более десятка различных салатов и еще множество неизвестных нам деликатесов. Мы вооружились вилками и тарелками, и пан Беганек, сопя от волнения, начал великое наступление на американский капитал. Никогда бы не подумал, что в таком щуплом человечке может столько всего поместиться! Мясо, рыба, салаты исчезали с необыкновенной быстротой. Нож и вилка мелькали в руках референта. Его челюсти, перемалывавшие бесплатные закуски, двигались равномерно, как машина.
— Пан Беганек, — забеспокоился я наконец, — может быть, хватит? Это плохо кончится.
Укротитель леопардов, прервав на минуту свою работу, кинул на меня горящий взгляд:
— Для кого плохо кончится? Для меня? Вы смеетесь? Вы не знаете Беганека! В Финляндии я занял первое место на конкурсе «Кто съест больше сосисок?» Вот увидите — я этих американцев по миру пущу!
Только появление официанта, объявившего, что наш обед уже десять минут стынет на столе, отвлекло нас ст буфета.
Когда мы вернулись в ресторан, Павел уже доедал второе блюдо. Он весь кипел от возмущения.
— Вы ведете себя, как два дикаря, которые ни разу в жизни не были в приличном ресторане, — сказал он.
Референт, в другое время не потерпевший бы подобного оскорбления, на сей раз не издал ни звука. Съеденные закуски повергли его в сонливое отупение и мрачную апатию. Он с омерзением отодвинул от себя тарелку с супом и, опершись локтями о стол, спрятал лицо в ладонях. Со слезами в голосе он стал жаловаться на то, что «большой дождь» никогда не прекратится, что зря мы уговорили его ехать в Эфиопию, что в Судане и Египте была совсем другая жизнь.
После обеда мы вернулись в свой номер, чтобы немного отдохнуть. Павел, как только лег, сразу заснул спокойным сном человека с чистой совестью и неперегруженным желудком. Пан Беганек еще некоторое время бранил Эфиопию, но вскоре и он затих. Послышался громкий храп. Очевидно, мой друг во сне продолжал вкушать бесплатные закуски буфета.
Один только я не мог заснуть. Я лежал на спине, с закрытыми глазами, прислушиваясь к шуму дождя и храпу референта и грустно размышляя о нашей неудачной поездке в Эфиопию. «До чего обидно, — думал я. — В Судане наша жизнь так хорошо сложилась с самой первой минуты, а здесь из-за этого несчастного дождя все срывается!»
С этими печальными мыслями и я начал засыпать. Вместе со сном на меня снизошло умиротворение. «Ну и пусть идет дождь, — подумал я засыпая. — С утра примусь за чтение книг пана Беганека, буду регулярно беседовать с паном Мачеком, соберу много интересного материала и напишу очерк об Эфиопии, не выходя из гостиницы. Вот будет открытие в журналистике!»
Внезапно, словно от резкого толчка, с меня слетел весь сон. Не открывая глаз, я почувствовал, что в комнате произошла какая-то перемена. Я прислушался. Ошибки быть не могло! Храп пана Беганека звучал в полной тишине. Шум дождя прекратился! Я вскочил с постели и, подбежав к окну, так сильно дернул шнур, что едва не сорвал занавески. Нет, это не сон! Французский представитель разбирался в эфиопской погоде. Ливня не было! На небе сияла чудесная семицветная радуга.
— Подъем! — закричал я. — Дождь прекратился! Через пять минут выступаем в город!
Вместе с переменой погоды изменилось и паше настроение. Сияющие и бодрые, мы через несколько минут выходили из гостиницы, бывшей для нас в течение двух дней местом заточения.
На нашу первую прогулку по Аддис-Абебе мы отправились полные жадного и нетерпеливого любопытства, с широко раскрытыми глазами и чутко настороженными ушами. Какие сюрпризы приготовил нам этот незнакомый эфиопский город, так долго прятавшийся за стеной дождя? Будет ли он похож на другие африканские города, которые мы видели в Египте и Судане?
Выйдя из гостиницы, мы сразу убедились, что Африка не любит повторяться. Европейцев ждут здесь самые удивительные неожиданности. Столица Эфиопии оказалась не похожей ни на Каир и Александрию, ни на Хартум и Омдурман. В Аддис-Абебе мы впервые оказались в нагорной Африке, во всех отношениях отличающейся от Африки, известной нам по предыдущим поездкам.
Прежде всего нас удивил климат. Позавчера на аэродроме лил такой дождь, что определить температуру воздуха не было никакой возможности. Зато сейчас, когда светило солнце, мы не сомневались, что, выйдя из отеля, сразу попадем в жаркие объятия эфиопского зноя. Ничего подобного. Погода совсем как у нас в Польше в начале июня. С высоких гор, окружающих Аддис-Абебу, дул живительный ветерок, солнце припекало не слишком сильно — как в нашем Закопане. Впервые за все время пребывания в Африке можно было спокойно загорать, не опасаясь солнечного удара. Трудно поверить, что мы находимся так близко от экватора.
Воздух Аддис-Абебы имел еще одну приятную особенность— он был напоен своеобразным, удивительно знакомым ароматом. Этот запах был так силен, что его уловил даже простуженный пан Беганек. Потянув несколько раз своим красным носом, он с удивлением
