Весь следующий день Розалин провела в каюте. Андриан больше не беспокоил её и не пытался продолжить их вчерашний разговор. Несмотря на жестокость и заносчивость герцога, Розалин мучило чувство вины, будто это она была неправа и опустилась до грубости. Логикой она это странное, саднящее чувство объяснить не могла, но и избавиться от него у неё не получалось.
— Он не заслуживает хорошего к нему отношения, — повторяла она себе снова и снова, боясь однажды дать слабину и пойти на поводу у этого несносного гордеца. — Не заслуживает.
Андриан же весь день пытался отвлечься от навязчивых мыслей о вспыльчивой инаре. Её рассказы о бесчинствах солдат вполне могли быть правдой, а это значит, что он, а точнее его войска, и впрямь стали причиной бед мирного населения. Для войны в этом нет ничего нового и удивительного. Но одно дело — знать о том в общих чертах, а другое — встретиться с пострадавшим от твоих решений человеком. И не кем-нибудь, а инарой, той, кого ценят и почитают как в Южной половине Кресанта, так и в Северной.
Когда он слышал обвинения из её уст, ему казалось, что сам пречистый источник Сатрэм укорял его в бесчинствах и беззаконии. Ему тут же хотелось оправдываться и отрицать, хотя от начала и до конца он действовал в интересах не только севера, но и всего Кресанта. Феодальные распри могли затянуться на годы, и король прав в том, что пытается подчинить себе юг и тем самым прекратить войну.
За этими размышлениями и провёл герцог весь день, а к вечеру понял, что они уже проплыли большую часть пути до Тэная, далеко не самого северного герцогства. Их маршрут лежал вдоль западной морской дуги, проходившей в отдалении от берега, но с точностью повторявшей его вогнутую форму. Приближаясь к Тэнаю, корабль начал поворачивать с дуги и утром должен был подойти к торговому порту. От него до замка всего несколько часов пути, так что следующую ночь герцог надеялся провести уже дома.
Дома… Он не любил там бывать и часто уезжал в северную столицу или гостил у друзей. Его замок напоминал о пережитой им потере, отчего кошмарами наполнялась почти каждая ночь. Путешествия частенько помогали ему лучше лекарств. Пока Андриан находился в Каринэе, он увидел всего лишь пару дурных снов. Потому теперь, когда до возвращения в Тэнай оставался всего день, герцогу нестерпимо хотелось повернуть корабль обратно.
— Ещё и эта инара со своими капризами и уловками! — герцог стукнул кулаком по бортику. В тот день закатом он любовался в одиночестве, но даже своим отсутствием инара умудрилась испортить ему настроение.
Когда начало смеркаться, Андриан спустился на жилую палубу и вместо того, чтобы отправиться к себе в каюту, зачем-то подошёл к двери, за которой находилась ненавидевшая его южанка. Он занёс руку, замер на мгновение и постучал, но потом вспомнил, что дверь закрыта снаружи, а ключ у него, и вновь почувствовал себя злодеем.
— У тебя всё в порядке? — спросил он через дверь. — Еда, вода, всё есть? Что-то ещё нужно?
— Всё есть, — донёсся заспанный девичий голос из каюты. Его слегка хрипловатая бархатность гладила слух, и Андриану хотелось нарочно продлить разговор, лишь бы инара не замолкала.
— Уже завтра утром мы будем в порту. Лучше заранее собери вещи. — Андриан тут же вспомнил небольшую котомку, с которой инара отправилась в дорогу, и усомнился, что на сборы ей понадобилось бы больше пяти минут.
— Хорошо. Я соберусь на рассвете.
Он кивнул, будто Розалин увидела бы этот жест сквозь запертую дверь, и, постояв ещё немного, отправился к себе в каюту.
Инара слушала, как отдалялись и затихали его шаги, и пыталась унять волнение. Его поздний визит напугал её. Она боялась, что герцог решит войти и увидит её растрёпанной и в одной сорочке. Ведь с чего ему церемониться с бывшей служанкой? Будь она титулованной особой, он, конечно, берёг бы её честь и беспокоился о её чувствах. Но простолюдинкам, они считали, стесняться нечего.
Когда она жила с родителями в деревне, всё было намного проще. Там никто не смотрел на неё свысока и все были равны. Крестьяне — самое свободное в Каринэе сословие, дома и скромные наделы земли передавались ими по наследству, и даже герцог не мог отнять их без законных на то оснований. Это ощущение равенства Розалин впитала с молоком матери, оно росло вместе с ней и с каждым годом только крепло. Из-за этого переезд в столицу Каринэи дался ей тяжело: там разделение общества на сословия бросалось в глаза больше, чем где бы то ни было.
Наутро, едва проснувшись, Розалин сложила вещи в котомку и с замиранием ждала, когда на горизонте появится тёмная полоса береговой линии.
Как и в Каринэе, от корабля до берега им пришлось добираться на шлюпке. Помимо герцога, Розалин и гребцов, с ними плыли два стража, сопровождавшие инару ещё в замке Каринэи. И она, вместо того чтобы любоваться пейзажем, то и дела косилась на стражников. До этого часа Розалин надеялась совершить побег в порту, но, видимо, до приезда в замок сбежать ей всё-таки не удастся.
Герцога забавляли внимательные и настороженные взгляды инары. Значит, прав он был, полагая, что она, как и многие южане, не в состоянии держать своё слово. Девчонка явно надеялась от него сбежать при первой же удачной возможности. Что ж, тем хуже для неё. Четыре стены выделенных ей покоев станут её верными друзьями в его замке.
Земли Тэная оказались совсем не такими, как представляла себе Розалин. Её встретили не заснеженные скалы с редкими домами, а грязный песчаный берег с каменными укреплениями и суета портового города. Лишь зелени в Тэнае было меньше, да и она, уже готовясь к осени, начинала жухнуть.
Не успела инара подумать, что север не так уж холоден и страшен, как её подол оказался подхвачен порывом промозглого ветра. В нём не чувствовалось южной нежности и тепла, он не ласкал, а хлестал её, словно разгневанный учитель провинившегося ребёнка. Она поёжилась и запахнула на груди свою тонкую шаль, не способную отогнать этот пробирающий до костей холод.
От взора Андриана не укрылось ни то, как девчонка задрожала под тэнайским ветром, ни то, как она сжимала на груди тонкую материю шали. У инары наверняка не было тёплой одежды, да и обуви хорошей — герцог бросил взгляд на её открытые сандалии — тоже взяться неоткуда.
— Вот, держи. — Он снял сюртук и протянул ей, но она не спешила его забирать. — Не время упрямиться. — Андриан сам накинул сюртук ей на плечи. — Не хватало ещё, чтобы ты простыла, не успев ступить на мои земли.
Наблюдать, как она просовывает руки в плотные рукава и застёгивает дрожащими пальцами каждую пуговицу, доставляло ему странную, непривычную радость. Помогать ей ему нравилось даже больше, чем злить её. Сильная и своенравная, она пробуждала в нём инстинкт охотника, но и слабость была ей к лицу. В такие минуты он забывал и об её к нему ненависти, и об обидных словах, сказанных ею сгоряча, и об отказе помочь. Из строптивой южанки она превращалась в обычную девушку, которую хотелось защищать и беречь.
Когда они наконец сели в экипаж, инара ещё долго не решалась снять спасший её от холода сюртук. До соседнего города она не расстегнула на нём ни единой пуговицы.
