Один
Давина
— Давина, пожалуйста! Ты — моя единственная надежда!
Знала ли я об этом? Конечно! Знала и без плещущегося отчаяния в тёмно-карих глазах, и без дрожащих губ, и без вцепившихся в мою руку длинных пальчиков.
— Это я поняла, — хмыкнула я, отцепила её руку от себя и спрыгнула уже, наконец, с подоконника, заходя в тёмную спальню. Ударила черенком метлы об пол, ловко подхватила маленькое колечко, в которое она обернулась, надела его на указательный палец и только после этого обернулась к сестре, — поняла примерно в тот момент, когда ты заставила меня перелететь через весь материк и опять взломать защитную систему отца. Он её так и не доработал!
Хотя в прошлый раз грозился — кричал это вслед улетающей мне.
Мира громко фыркнула, сдерживая желание рассмеяться, и громким шепотом поведала:
— Вообще-то, он её не просто доработал, он её всю основательно переделал!
— Да? — Скептически вскинула я брови, невольно выглядывая в ночь через открытое окно.
Ну… зато теперь понятно, что за непонятный писк она издавала — в прошлый раз такого не было. Но вообще, эта система ничем не лучше прошлой: если я её взломала, значит, она плохая!
— Плевать на защиту! — Опомнилась сестрица и, подскочив ко мне, вновь вцепилась в мою руку, с высоты своего роста, который по непонятным для меня причинам был несколько больше моего собственного, требовательно заглядывая мне в глаза. — Случилось нечто катастрофичное!
Если говорить совсем откровенно: я не впечатлилась. Была у малышки Миры такая особенность — приукрашивать события. Для неё катастрофой мог быть и сломанный ноготь.
Мы с Мирой воспитаны по совершенно разным правилам. Думаю, это из-за того, что растили нас отдельно друг от друга. Во всём виноват отец, если верить маме, а маме я верила. Просто он… несколько расстроился, когда узнал, что его уже практически жена на самом деле чёрная ведьма, а их с ней любовь всего лишь результат её экспериментального зелья. В тот-то момент, когда батюшка начал обвинять маму в бессовестности, матушка и поняла, какую большую ошибку чуть было не совершила. Поэтому она прыгнула на метлу и улетела, решив, что такой нерадивый муж ей не нужен. Придумал тоже: у ведьмы, и совесть! А то, что улетела мама не одна, а со мной, это она потом узнала.
Зато папочка горевать не стал. Быстренько нашёл себе жабу крашеную, как ласково именует её моя мамочка, и заделал себе ещё одного ребёнка. Хотел наследника для всего своего состояния, но матушка обид никому не прощает, так что теперь у меня сестра. А у жабы — жуткая икота каждый раз, когда дело до новых наследников заходит.
Вот так и вышло, что я в лесу ядовитые ягоды ела, а Мира, на год меня младше, шоколадом в слуг кидалась.
Я лягушек ловила и в банки запихивала — она теряла сознание при виде даже самого маленького паучка.
Я на метле училась летать — она наряды по пять раз в день менять.
Я изучала гримуары древних ведьм — она правила этикета.
В общем, избаловали девочку. Для меня восстание городского кладбища не проблема, а для неё не по сезону подобранное платье — конец света.
Так что ничего удивительного, что я не стала носиться по её спальне с криками «Боги, что случилось?!», а просто продолжила стоять, скептически на неё глядя.
Мы, кстати, даже внешне были совершенно разными. Она — страшненькой. Ну ладно-ладно, я, конечно же, сильно приуменьшаю. Мира была красавицей, о чём без устали говорили все, кто её видел хотя бы мельком.
Тёмная ровная кожа, правильные плавные черты лица, пухловатые алые губки, выразительные карие глазки, длинные пушистые реснички под цвет блестящих иссиня-чёрных роскошных волос. Высокая, стройная, грациозная и величественная. Да, Мира Ирмат была красавицей.
Но и себя я страшной бы не назвала! Не такая высокая и не с такими невообразимыми изгибами тела. За свои вожделенные пятьдесят килограмм мне каждое утро приходится жертвовать лишним часом сна и выходить на пробежку. Знаете, как это бывает сложно, когда ты до четырёх утра в лесу не спишь, а потом в шесть вставать надо?!
И волосы у меня не блестящие и не по самую поясницу. Не шелковистые и совсем не послушные. Они у меня чёрные, как безлунная ночь, длиной всего лишь по середину спины и постоянно норовят распушиться во все стороны при любой подворачивающейся возможности.
Самой выразительной деталью моего лица являются синяки под глазами. Такие, что прямо ух! Издали заметны.
Километров с двух. А когда я всё же высыпаюсь, что случается со мной крайне редко, и синяки пропадают, то там да, там уже и на глазки полюбоваться можно. Красивые такие, зелёные с чёрными вкраплениями, по вечерам пятницы светятся. Это был крайне неудачный опыт, так что, надеюсь, от подобной особенности я в скором времени избавлюсь. Губы… тоже есть. Только они настолько бледные, что их от общего тона такой же бледной кожи вряд ли отличишь.
В общем, красота неописуемая! А ещё я скромная, да.
— Ну и что же там у тебя такого случилось? — Вновь вырвав свою руку, я прошла и рухнула в одно из стоящих в спальне кресел.
Чуть назад себя не упала — кто же знал, что оно кресло-качалка?! Раньше тут такого не было. Был маленький пуфик, но я его себе забрала. Хорошо, что Мира нежадная.
Сделав шаг ко мне, она трагично заломила обе руки и самым страшным шепотом, на который только была способна, поведала:
— Меня выдают замуж!
Я покивала, честно бедному мужику посочувствовала и задала закономерный вопрос:
— Утром?
— Нет, — несколько растерялась Мира и перестала разыгрывать спектакль, поняв, что на меня это не действует, — через месяц.
— А зачем ты тогда меня сейчас выдернула? У меня там, между прочим, Шабаш молодых ведьм через две недели, мне готовиться надо.
А Шабаш в жизни ведьмы — это одно из самых важных событий, между прочим! Вот, например, два года назад одна из старейшин к нам с госпиталя сбежала. И всё бы ничего, ведьмы в принципе лекарей не признают, но её туда муж отвёз. Рожать. И ничего, почти всю ночь с нами была, это уже под утро её муж нашёл и насилу увёз.
Мира посмотрела на меня так, ну прямо та-а-ак… Была бы у меня совесть, мне бы стыдно стало. Но у нас с мамой этой бесполезной ерунды с рождения не было — семейное, наверно.
— Ты не понимаешь! Месяц до свадьбы мне нужно жить у него, после — тоже. Какое жить у него?! Он вообще почти на самом краю материка живёт, а у меня, между прочим, учёба!
Да-да, Мирочка, гордость отцовская, училась в какой-то там академии для особо одарённых деток. Папочку это не особо радовало — где это видано, чтобы дочь в академиях пропадала, вместо того, чтобы женихов соблазнять?! — и он всеми мыслимыми и немыслимыми способами пытался доченьке поспособствовать. Вот прямо как сейчас, женихов ей находил.
