сеансов впереди.
АДЕЛЬ. Как ты рисуешь, расскажи? Как это — писать картину?
ГУСТАВ (не отрываясь от холста). Я наношу на холст первый мазок, а после этого за дело берётся уже сам холст. Он выполняет не меньше половины работы. В каждом положенном мною мазке есть капля моей крови.
АДЕЛЬ. У тебя, наверное, сильно устают руки?
ГУСТАВ. Ноги устают гораздо больше рук. Вот я рисую твой портрет. Но я не рабски копирую тебя. Я улавливаю гармонию разнообразных впечатлений и перекладываю их на свой лад, согласно только своему воображению.
АДЕЛЬ. А твой стиль рисования. Как ты к нему пришёл?
ГУСТАВ. Когда я был молодым художником, один известный художник посмотрел на мои картины и дал мне пять рекомендаций, как их можно улучшить. Я учёл три из них, и картины действительно стали лучше. Но важнее всего стал для меня его совет — не следовать никаким его советам. Он сказал, что применять надо только то, что мне созвучно, и рисовать так, как я это представляю. И это стало для меня важным уроком. Вот и ответ на твой вопрос.
АДЕЛЬ. А знания? Они важны для художника?
ГУСТАВ. Конечно. Чтобы писать картины, надо хорошо разбираться в искусстве. Мы зубрили латынь и древнегреческий. Читали античную литературу, «Метаморфозы» Овидия, «Илиаду» Гомера, позднее Данте, Гёте. Учились декламировать стихи. Что-нибудь из Шиллера, Гейне, Рильке. Иначе нас бы не воспринимали всерьёз. Чтобы работать над картинами, надо постоянно учиться.
АДЕЛЬ. А, наверное, неплохо написал картину, расписал потолок в каком-нибудь соборе, получил хорошие деньги и можно годик отдохнуть.
ГУСТАВ (перестаёт рисовать, говорит возбуждённо). Расписать потолок?
Он подходит к книжному шкафу, достаёт рукопись и начинает читать вслух.
У меня уже сделалась подагра от этих мучений;
Я вечно согбен тут, скручен клубком,
Точно кот в Ломбардии;
Мой живот притиснут к подбородку;
Борода торчит в небеса;
Мозг раздавлен в своей коробке;
Грудь перекручена, словно у гарпии;
Кисть моя вечно где-то надо мной,
С неё постоянно капает краска
Так, что моё лицо стало липким полом,
Куда капают цветные капли;
Ляжки мои врезаются мне в брюхо,
Бедная моя задница тщится работать противовесом;
Всякое движение я делаю вслепую и наугад;
Кожа у меня свисает лоскутьями;
Позвоночник весь словно в узлах
Оттого, что вечно складывается сам в себя;
Я натянут, словно тетива сирийского лука;
Моя живопись мертва, заступись за меня, Джованни,
Защити мою честь;
Я не тот, кем должен быть,
Я никакой не художник.
Густав убирает рукопись в шкаф.
АДЕЛЬ. Что это? Кто это написал?
ГУСТАВ. Это письмо Микеланджело своему другу Джованни да Пистойе. Он написал его в тысяча пятьсот девятом году, когда расписывал свод Сикстинской капеллы в Ватикане. Вот он — труд художника. При росписи потолка Сикстинской капеллы Микеланджело нарисовал почти триста фигур. Титанический труд, продолжавшийся четыре года.
АДЕЛЬ (смущённо). Но бывают и лёгкие картины. Вот, например, натюрморты или пейзажи.
ГУСТАВ. Ах, пейзажная живопись. Имеется много профессиональных пейзажистов со специальным образованием. Мир вряд ли ждал меня, дилетанта в этой области.
АДЕЛЬ. А мне нравятся твои пейзажи, хоть ты этому и не обучался. Ты в них талантлив, твои пейзажи другие.
ГУСТАВ. Ах оставь, немного импрессионизма с добавкой символизма. Тут немного Мане, там немного Кнопфа. Я хаотично наворовал где только можно у других художников.
Густав гуляет по мастерской и возвращается к мольберту.
А ты знаешь, что мелкие детали на пейзажах имеют свой смысл? Голубь олицетворяет Святой Дух, лев — мужество, собака — верность, а кошка — хитрость и свободу нравов. А рыбалка или обезьянка на поводке — символы проституции.
АДЕЛЬ. Бедная обезьянка, она даже не знает, символом чего является.
Адель встаёт с кресла и садится на кушетку.
Я устала, давай сделаем перерыв. У тебя кофе есть?
ГУСТАВ. Это, пожалуй, единственное, что у меня есть в мастерской.
Густав встаёт и идёт готовить кофе.
АДЕЛЬ. Тебе надо познакомиться с каким-нибудь галеристом, чтобы он продавал твои картины.
ГУСТАВ (говорит из глубины комнаты). Я не люблю слово «галерист». Оно слишком напоминает мне слово «гитарист». Кроме того, при каждой галерее обычно есть свой ручной прикормленный эксперт или искусствовед. А двоим платить комиссионные я не могу.
Густав приносит две чашки кофе и садится рядышком с Адель на кушетку. Они пьют кофе. Пауза.
АДЕЛЬ (кокетливо). Скажи, а я красивая?
ГУСТАВ. Бог вашему лицу дал яркость красоты, смущающую взор, влекущую мечты.
АДЕЛЬ. Ах ты хитрый лжец. Впрочем, только счастье делает женщину красивой. А чтобы быть счастливой, надо быть любимой.
Она ставит чашку с кофе на маленький столик и садится Густаву на колени.
Хочешь меня?
ГУСТАВ (ставя свою чашку на пол). Конечно.
Он старается её обнять и поцеловать в губы. Адель отстраняет его от себя.
АДЕЛЬ. Но не получишь. Кажется, в контракте такого пункта нет. Продолжай писать картину.
Она встаёт с его колен, берёт со столика чашку с кофе и садится в своё кресло в расслабленной позе, закуривает сигарету. Густав выглядит расстроенным.
Скажи, а что, натюрморты тоже хранят в себе скрытые смыслы?
ГУСТАВ. Множество. Виноград обозначает плодородие, персики — плодовитость, лимоны — верность. Яблоки по Библии — соблазн, а инжир — скромность. Гранат — символ воскресения Христова.
АДЕЛЬ. А груша?
ГУСТАВ. Что груша?
АДЕЛЬ. Что символизирует?
ГУСТАВ. Груша — ничего.
АДЕЛЬ. Жаль, я их очень люблю.
ГУСТАВ. Натюрморт заставляет нас исследовать и переосмысливать те вещи, которые настолько нам знакомы, что мы перестаём их замечать. Мне нравятся натюрморты Поля Сезанна. Он их писал в любопытной манере, искажая законы перспективы. Например, столешница наклоняется под немыслимым углом, булочка одновременно показывается и сверху, и снизу. Яблоки грозятся вот-вот упасть на пол. Это гениальное решение. Ну всё, перерыв окончен. Продолжим работу.
Он встаёт с кушетки, ставит чашку с кофе на столик и встаёт за мольберт. Адель перестаёт курить и садится в кресле в нужную позу.
АДЕЛЬ. Ты никогда не рассказывал о своём детстве и юности. Расскажи.
ГУСТАВ. Я родился в очень бедной семье. Нас было семь детей и двое взрослых. И мы все жили в одной крошечной комнате. У меня в какой-то момент даже не было брюк, чтобы идти в школу. Бедность была беспросветной. А так как брюк не было, я сидел дома и начал рисовать. Денег на краску, конечно не хватало, поэтому рисовал карандашом
