и наблюдала за кораблем, который плыл по линии горизонта. Я кого-то ожидала, но, кажется, так и не дождалась. Оттряхнув свой сарафан, который был чем-то похож на те сарафаны, которые мне купил в свое время Калэб, я поднялась и направилась гулять вдоль пустынного берега. Я продолжала кого-то искать, но всё безуспешно. Горячий ветер трепал мои длинные волосы, а теплая океанская вода — омывать мне ноги. Где-то далеко-далеко раздался детский надрывный плач. Я была совершенно уверена, что плакала девочка. Без конца осматриваясь по сторонам, я усердно искала, испытывая невероятный страх за нее. Плач звенел прямо у меня в голове, но ребенка нигде не было видно. Прищурившись из-за яркого солнца, я снова посмотрела на корабль, который уплывал вдаль. Не знаю почему, но я твердо решила, что девочка находилась именно на том корабле. Я хотела броситься в воду, чтобы доплыть до судна, но внезапно проснулась.
Когда я осознала, что всё это был лишь сон, стало немного легче. За окном уже сгустились сумерки. Я чувствовала себя будто пьяной. Голова болела, но слабость уже отступила. Встав с кровати, я хорошенько размяла шею и вышла из комнаты. Хотелось курить, причем настолько сильно, что я готова была взвыть раненной волчицей.
На цыпочках я прошла в гостиную и увидела Алестера. Он в домашней одежде сидел на диване, и, кажется, пил пиво из жестяной банки. На журнальном столике стоял ноутбук, окруженный каким-то бумагами и ручками. Из освещения горели лишь пара торшеров. Я уже хотела выйти из тени, чтобы попросить у Алестера сигарету, отчетливо помня, что он тоже курит. Но в самый последний момент остановилась, когда услышала тихий разговор:
— Всё в порядке. Лерой, я умею держать дела под контролем.
Сердце пропустило удар, когда я поняла, с кем именно разговаривал Коулман.
Черт, даже сквозь расстояние я чувствовала его, будто он находился в шаге от меня. Я обратилась в слух, силясь услышать тот голос, который был способен как уничтожить, так и возродить мое полуразложившееся сердце. Но, к сожалению, я ничего не смогла расслышать, отчего ощущение нереальности ситуации лишь увеличилось. Внутри меня в агонии забился тот беспечный и безрассудный Мотылёк, которым я еще совсем недавно была. Он тянулся к Дьяволу, хотел пасть к его ногам, рассыпаться вокруг него той болезненной любовью, от которой я хотела всеми силами избавиться. Чистый мазохизм!
— Она в борделе, — снова донесся до меня голос Алестера. Надо же, он не солгал мне. — Да. Не знаю. Как я понял, этот Блэйк всё равно решил сделать по-своему. Угомонись. Ты залёг на дно, забыл что ли? Хорошо. Постараюсь быть на связи.
В гостиной повисла тишина и я поняла, что разговор закончился. Прикусив щеку, я усмирила нерадивого Мотылька и всё же вышла к Коулману. Он явно не ожидал меня увидеть.
— Привет. Как себя чувствуешь? — Алестер хлебнул пива.
— Полностью разбитой, — честно ответила я и села рядом.
— Говорил только что с Лероем.
— Я слышала, — по телу тут же прошлась неприятная дрожь.
— Он убежден, что ты вернулась в бордель. Так что на одну проблему стало меньше.
— А если он захочет проверить лично?
— Даже если и захочет, у него сейчас нет такой возможности. Честно, я всё равно не понимаю, почему он так упрямо стремится упечь тебя в это Богом забытое место? — Коулман покачал головой и сделал еще глоток пива.
— Сам же говорил, что его невозможно понять, — я невесело улыбнулась. — У тебя есть сигарета?
— Да, конечно, — Алестер полез в карман своих домашних брюк и достал пачку «Мальборо». — Подойдет?
— Вполне, а где здесь можно покурить?
— Кури здесь, хотя подожди минутку, — он встал и куда-то ушел. Через несколько секунд Коулман вернулся с пепельницей, еще двумя банками пива и нераспечатанной шоколадкой. — К сожалению, больше ничего в холодильнике нет, я только вернулся из длительной командировки.
— Шутишь? Это же и так уже целый пир!
Мы закурили, и некоторое время сидели молча. Я прислушивалась к своим ощущениям и ровным счетом ничего не испытывала. Меня будто лишили точки опоры, и я застыла в невесомости. Наверное, сейчас это лучшее, что могло со мной случиться. Проще не испытывать чувств, чем страдать от них. Затягиваясь очередной порцией никотина, я кайфовала оттого, как остро горький вкус сигареты отпечатывался у меня на языке. Запив его пивом, я откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза.
— Это нормально любить человека, который уничтожает тебя и осознанно уничтожает? — тихо спросила я.
— Не знаю. Трудно очертить границы этого «нормально». Да, по сути, мы все ненормальные. Травмы детства, страхи, фобии у каждого это есть.
— Наверное, — я открыла глаза и глянула в высокий потолок. — А ты когда-нибудь любил человека, в жизни которого ты не занимаешь даже самого крошечного места?
— Любил, — Алестер стряхнул пепел в пепельницу.
— И как отделался от этого дерьма?
— Просто понадобилось время. Очень много времени. Это долгий и трудный процесс, даже пришлось прибегнуть к помощи психоаналитика. После дикой ломки, отрицания действительности, жуткой душевной боли приходит безразличие. Ты превращаешься в существо, которое ничего не чувствует, потом появляется человек, которой восполняет пустоту и только тогда процесс перерождения можно считать оконченным. Во всяком случае, так было со мной.
— Мне кажется, что после него я вообще никого к себе добровольно не подпущу. Никогда. Быстрее, наверное, вывернет.
— Мотылёк…
— Розмари, — тут же перебила я. — Мое имя Розмари.
— Эм… Хорошо. Розмари, я могу только представить, насколько тебе сейчас трудно, но… Знаешь, иногда нужно выговориться, чтобы стало хоть чуть-чуть легче. Мой психоаналитик утверждает, что если говорить о проблеме, признавать ее, то это уже первый шаг к ее решению.
— А о чем тут говорить? Вся моя жизнь одна сплошная проблема. Я смутно помню свое прошлое, летоисчисление в моей голове началось со времен, когда я попала к Блэйку, — я затянулась. — Нет… Не хочу это перемалывать снова.
— Хочешь, я приглашу своего психоаналитика? Думаю, вам будет, о чем с ним поговорить.
— Не верю я в этих дураков, которые капаются в чужой голове. Так что мне это уж точно не нужно.
— Как скажешь. Может, тогда прогуляемся?
— Давай, — ответила я без всяких долгих размышлений.
Алестер позаимствовал мне свою куртку, так как никакой своей верхней одежды у меня не было. Мы гуляли вдоль пустынного берега прямо, как в моем сне. Правда, сейчас была ночь и дул холодный ветер. В чистом небе ярко светила луна и блестели звезды. Тут было спокойно. Пальцы практически превратились в ледышки, но я продолжала подносить к губам сигарету