— Ничего, если я буду делать домашнее задание? — дрожащимголосом произнес Мелвин Томас. Все рассмеялись.
— Сколько угодно.
Я подумал с минуту и добавил:
— Если кто хочет курить, не стесняйтесь.
Несколько ребят тут же полезли в карманы за сигаретами.Сильвия Рэгон извлекла из косметички пачку «Кэмел», вытащила сигарету изатянулась с манерным видом провинциальной звезды. Она выпустила кольцо дыма ибросила спичку на пол, затем села поудобнее, раздвинув колени. Похоже, оначувствовала себя очень уютно.
— Если вы хотите сесть рядом с приятелем, можете поменятьсяместами. Только не советую бросаться на меня или бежать к двери, а в остальномперемещение по классу свободное.
Кое-кто пересел, большинство оставалось на своих местах.Мелвин Томас открыл учебник алгебры, но явно не мог сосредоточиться. Он тупоуставился на меня.
Раздался негромкий звонок: это включилась внутренняя связь.
— Эй, — произнес голос Денвера, — шестнадцатый кабинет!
— Да, — ответил я.
— Кто это?
— Чарли Деккер.
Долгая пауза. Наконец:
— Что происходит, Деккер?
Я немного подумал, затем сообщил:
— Кажется, я сошел с ума.
Еще одна пауза. Затем:
— Что ты наделал?!
Звучит риторически. Я посмотрел на Теда. Он кивнул.
— Мистер Денвер?
— Кто говорит?
— Тед Джонс, мистер Денвер. Дело в том, что у Чарлипистолет. Он держит нас здесь в качестве заложников. Он убил миссис Андервуд. Имистера Вэнса тоже, я полагаю.
— Да уж, можете не сомневаться, — подтвердил я.
— О… — только и смог вымолвить мистер Денвер.
Сара Пастерн хихикнула.
— Тед Джонс?
— Да, я слушаю.
Голос Теда звучал уверенно и в то же время несколькоотстраненно. Его манера говорить восхищала меня.
— Кто находится в классе, кроме вас с Деккером?
— Секундочку, — ответил я. — Подождите, я оглашу список. Яоткрыл журнал миссис Андервуд и начал читать:
— Ирма Бейтц?
— Я хочу домой! — отозвалась Ирма.
— Прекрасно, она здесь. Сюзанн Брукс.
— Здесь.
— Нэнси Каски?
— Здесь.
Я дочитал до конца. Двадцать пять фамилий. Отсутствовалтолько Питер Франклин.
— Что с Питером? Он убит? — спокойно спросил мистер Денвер.
— У него корь, — крикнул Дон Лорди.
Ребята захихикали. Тед нахмурился.
— Деккер?
— Да.
— Когда ты отпустишь их?
— Не сейчас.
— Почему?
Голос Денвера был усталым, чувствовалось, как тяжело этомучеловеку, и на секунду мной овладела жалость к нему. Но я немедленно подавил всебе это ненужное чувство. Это похоже на игру в покер, когда кто-нибудьвыигрывал всю ночь, загреб уже кругленькую сумму и вдруг остался ни с чем. Ивам становится жаль его, но нельзя поддаваться минутной слабости, нельзябросать игру, иначе проигравшим будете вы.
— У нас с ребятами есть что сказать друг другу. Еще не всеточки над «и» расставлены.
— Что это значит?
— Это значит, тебе придется смириться.
Кэрол Гренджер сделала круглые глаза.
— Деккер…
— Называй меня Чарли. Все друзья называют меня Чарли.
— Деккер…
Я показал классу руку со скрещенными пальцами.
— Если ты не станешь называть меня Чарли, я открываю огонь.
Пауза. Потом неуверенно:
— Чарли?
— Вот так лучше.
На задней парте Майк Гэвин и Дик Кин изо всех силсдерживались, чтобы не рассмеяться. Некоторые ребята уже не скрывали улыбок.
— Ты будешь называть меня Чарли, а я тебя Том. Договорились,Том?
Долгое молчание.
— Когда ты выпустишь ребят, Чарли? Что тебе от них нужно?
За окном я увидел полицейские машины. Черно-белые изгородского отделения и голубые — полиции штата. Джерри Кессерлинг, начальникуправления с 1975 года (то есть с тех пор, как бывший шеф полиции Уоррен Телбототдал Богу душу), регулировал движение автомобилей на дороге.
— Ты слышишь меня, Чарли?
— Да. Но ничего не могу ответить. Я и сам не знаю… Кажется,подъезжают новые копы.
— Да, мистер Вульф вызвал полицию. Не представляю, что здесьначнется. Полицейские вооружены. У них есть слезоточивый газ, Дек… Чарли. Зачемсоздавать себе лишние проблемы?
— Том?
Неохотно:
— Что?
— Надеюсь, тебя не затруднит оторвать от стула свою тощуюзадницу и сообщить этим джентльменам, что если им придет в голову применитьгаз, они об этом крупно пожалеют. Вы все должны понять, кто диктует правилаигры.
— Ну почему? Почему ты так поступаешь? В его голосе звучалабессильная злоба.
— Не знаю, — признался я, — но ведь это интереснее, чемговорить о бабах, Том. Наши дела тебя не касаются. Все, что мне нужно, эточтобы ты передал полицейским мои слова. Выполнишь мою маленькую просьбу, Том?
— У меня нет выбора, не так ли?
— Совершенно верно. Нет выбора. И еще…
— Что?
— Я не слишком тебе симпатизирую, Том, как ты уже могзаметить. Но сейчас, думаю, тебя это волновать не должно. Но стоит усвоить, чтоситуация изменилась. И я не листок бумаги на столе, который можно смять ивыкинуть в корзину. Ты это понимаешь?
Я повысил голос почти до крика:
— Ты понимаешь это, Том?
— Да, Чарли, — упавшим голосом произнес он.
— Нет, ты еще не все понял, Том. Но тебе придется зарубитьэто на носу. Сегодня мы почувствуем разницу между людьми и бумажками в папке.Что ты думаешь об этом, Том?
