В общем, всё плохо, но бывало и хуже.
– Рик, я ничего у тебя не воровала!
– Оу, уже переходим на «ты»? – ухмыльнулся он.
Граф сделал новый шаг вперёд, а меня посетила ещё одна запоздалая мысль – что мы вдвоём, наедине, в отдалённой потайной пещере. А мужчины не всегда отдают девушек под суд, у них есть иной способ «восстановить справедливость». Способ, который нам точно не подойдёт!
– Сейчас же прекрати! – рявкнула я, вскидывая руку с боевым пульсаром.
Граф притормозил, но вместо вопля ужаса я услышала неприятное:
– Кстати, помнишь, что к магам и магичкам закон строже?
Я мысленно взвыла, снова признавая себя дурой. Заодно вспомнила папу, который пенял не только на нетерпеливость – моя прямолинейность отцу тоже не нравилась.
– Хитрее надо быть, Самирина. В конце концов, у тебя есть женские чары, так используй их хоть иногда! – с чувством говорил он.
Вот сейчас… это был идеальный случай, точно-точно. А Арзанский ещё и подстегнул:
– На горничную тоже не ты нападала?
– Это была случайность, – я потупилась.
– Ну-ну, – скептично произнёс граф.
В общем, точно нужны чары. По-другому не отвлечь. И от мысли, что именно собираюсь сделать, щёки залил густой румянец, а взгляд приковался к шершавому каменному полу…
– Рик, прости меня, пожалуйста, – пробормотала я жалобно.
Замер на мгновение, а потом…
– Два редких свитка, Сюзи! Где они?
– Понятия не имею. Я не трогала.
– Ой ли!
Я была возмущена несправедливым обвинением, но всё-таки скользнула навстречу. Арзанский тоже был возмущён, и зол, и даже ноздри раздувались, однако подпустил.
Ещё одна проблема – я не умела соблазнять. Никогда не пробовала. Даже во времена жизни в общежитии, предпочитала уделять время учёбе, а не сомнительным наукам (взломы за сомнительные науки не считаются!).
Поэтому сейчас было страшно, напряжённо, и я дико в себе сомневалась. Подойдя вплотную, положила дрожащие ладони на его грудь, задрала голову, и…
А поцеловал он сам…
Как тогда, в коридоре, только на порядок жарче. Так, словно соскучился. Будто все эти дни только нового поцелуя и ждал. Это тоже были чары – не магические и не колдовские, но всё-таки. На несколько бесконечных секунд у меня закружилась голова и ослабли ноги, а в груди начал назревать самый настоящий пожар.
Рик прижал крепче, внезапно легонько укусил за язык, и я охнула. Однако поцелуй мы прервали по иной причине – нас отвлёк громкий неприятный скрип.
Я испуганно повернула голову и изумилась, глядя как крышка лабораторного стола, который казался монолитным, разделилась на две части и разъезжается в стороны. А из глубин, из темноты последнего тайника, поднимается небольшая прозрачная колба.
– Искра, – впившись взглядом в фиолетовое свечение на дне стеклянного сосуда, выдохнула я.
Я хотела подскочить и взять, но Арзанский удержал, и колба осталась висеть над столом с разъехавшейся столешницей.
– Мы открыли ещё один тайник, понимаешь? – продолжила я возбуждённо. – Тайник с Искрой истинной любви открывает поцелуй!
Рик фыркнул. Сказал после паузы:
– Да, мой прадед такими методами обыска вряд ли пользовался.
Я улыбнулась. Тут же дёрнулась в объятиях Арзанского:
– Ну, хватит. Выпусти.
Он не подчинился, и я не сразу поняла, что происходит. А осознав, поспешила обозначить:
– Колба с Искрой – моя!
– Да ты что? – не смутился граф.
Вот теперь меня отпустили. Я отскочила от хама с аристократическим титулом и уставилась сурово.
– Мы на моей земле, этот тайник делали мои предки, и Искру, по преданиям, добыл один из них, – принялся перечислять его сиятельство. Какой, однако, мелочный! – Так с чего бы вдруг я должен её тебе отдать?
У меня аж кулаки сжались, но доля истины в его словах была…
– Мне очень нужна эта искра, – ответила я, выкладывая все карты. – Я искала её два года. Заметь, без меня бы ты её всё равно не нашёл.
– Как и ты без меня, – не постеснялся утонить граф.
Тихо рыкнув, я продолжила:
– Я ведь говорила про жениха. Будь у тебя такой жених как Олаф, ты бы…
– Упаси меня небо от любых женихов! – воскликнул Арзанский.
Он, конечно, шутил. Вернее, насчёт жениха шутил, а отдавать колбу не собирался. Пришлось кивнуть и вспомнить о том, что не такая уж я и слабачка. Если понадобится, то врезать могу только в путь!
На скорость тоже не жалуюсь. С габаритами, позволяющими проскользнуть там, где узко, тоже всё в порядке.
Вот я и прыгнула. Не на Арзанского, а, для начала, за колбой. Думала выхватить и удрать, а когда окажемся снаружи, припечатать графа магией – там, вне пещеры, магических ловушек, которые способны сдетонировать, точно нет.
Но мужчина проявил поразительную жадность! Он бросился наперерез, выбив колбу из моих пальцев и та, пролетев по дуге, упала на камень и разбилась.
Бряк! Бдзынь! Это были самые ужасные звуки в моей жизни!
– Что ты наделал?!
– Я? Вообще-то я защищал семейную реликвию, – рявкнул Рик. – Только и всего.
Я чуть не разрыдалась, бессильно топнула ногой, а в следующую секунду напряжённо застыла. Арзанский тоже замер, в оба глаза глядя на маленький фиолетовый огонёк.
Огонёк поднялся над осколками и завис в воздухе, словно раздумывая. Не успела я вспомнить о том, что подобные элементы очень нежелательно оставлять без оболочки, искра ринулась к нам.
Секунда, яркая ослепляющая вспышка, мой крик, и мир вновь стал прежним. Мы с его сиятельством стояли в той же пещере, в свете тех же светильников, в трёх шага друг от друга. Разница заключалась лишь в том, что теперь нас соединяла яркая, состоящая из чистой энергии нить.
Она обвивалась вокруг запястий, и попытка оборвать успехом не увенчалась.
– Что это? – сурово спросил Арзанский.
Я закусила губу, чтоб не заплакать.
Искра была легендой, достоверных описаний её действия не имелось, но встречались версии. Чаще прочих в книгах фигурировал вариант о том, что тех, кто способен воспылать друг к другу истинной любовью, связывает нитью.
И получалось, что… я могу воспылать любовью к этому мужчине? Он мне подходит? Между нами возможна Истинная любовь?
– Так что это значит, Сюзи? – продолжил хмуриться его сиятельство.
– Твой предок создал Искру, а ты без понятия, что означает нитка?
Я пыталась сыронизировать.
