– Вы поссорились с ним из-за матери? Может быть, оназавещала ему что-то – ну, что ты хотела бы иметь?
Грейс лишь улыбнулась в ответ на это нелепое предположение –она выглядела сейчас куда взрослее и умнее, чем прочие девочки ее лет. И ужвовсе не казалась слабоумной.
– Не думаю, чтобы у мамы было нечто, что она могла бызавещать. Она ведь никогда не работала. У нее ничего своего не было.Зарабатывал только отец. Он ведь адвокат… был, – спокойно отвечала она.
– А он собирался оставить тебе что-нибудь в наследство?
– Не знаю… может быть… думаю, да.
Она явно не подозревает, что по закону убийца не имеет праванаследовать своей жертве. Если ее признают виновной, она не получит ничего.Нет, это не могло быть мотивом.
– Так отчего же вы поссорились?
Молли Йорк была настойчива, и Грейс не доверяла ей. Онаслишком уж давила. Во взгляде ее сквозило упорство, к тому же проницательные иумные глаза этой женщины настораживали Грейс. Она слишком многое может увидеть,слишком многое может понять. А у нее нет на это права. Никого не касается, чтоделал с ней отец все эти годы. Она не желала, чтобы кто-нибудь узнал об этом.Даже если это может спасти ее. Она не хочет, чтобы весь город узнал о том, чтоон с ней сделал. Что тогда скажут о них? О ней или… о матери? Об этомневыносимо было даже думать.
– Мы не ссорились.
– Нет, вы поссорились, – тихо произнесла МоллиЙорк. – Наверняка. Ты же не просто вошла в комнату и выстрелила в него,так ведь? Или не так?
Грейс кивнула в ответ.
– Ты же стреляла в него почти что в упор. О чем тыдумала, когда нажимала на курок?
– Я не знаю. Я вообще ни о чем не думала. Я простопыталась… я… не важно.
– Нет, это важно. – Молли Йорк подалась к ней всемтелом с очень серьезным видом. – Грейс, ты обвиняешься в убийстве. Если ончто-то сделал тебе – ну, каким-то образом обидел, тогда твои действияквалифицируются как самозащита или же как непреднамеренное убийство. И неважно, что с твоей точки зрения откровенность равняется предательству – тыдолжна рассказать мне все.
– Почему? Почему вообще я должна кому-то что-торассказывать? С какой стати?
Сейчас она говорила, как сущее дитя. Но вчера это дитяумертвило родного отца.
– Потому что если ты не расскажешь, Грейс, то проведешьза решеткой долгие годы. А это будет несправедливо, если ты оборонялась. Что онсделал тебе, Грейс? За что ты его убила?
– Я не знаю. Может быть, я просто была слишкомрасстроена… из-за мамы. – Говоря это, она ерзала на стуле и отводилаглаза.
– Он тебя изнасиловал?
Глаза Грейс широко раскрылись. Дыхание ее сделалосьпрерывистым.
– Нет. Никогда…
– У вас с ним никогда не было половой близости? Тыбывала близка со своим отцом?
Грейс выглядела насмерть перепуганной. Эта женщина слишкомблизко подобралась к разгадке, чересчур близко. Как она ее ненавидела! Что онапытается сделать?
Хочет, чтобы все стало во сто крат хуже? Навсегда предатьпозору доброе имя их семьи? Это никого не касается!
– Нет. Конечно же, нет! – почти выкрикнула она. Новидно было, как она нервничает.
– Ты в этом уверена?
Две женщины долго смотрели в глаза друг другу. Наконец Грейсотрицательно помотала головой:
– Нет. Никогда.
– Вы с ним были близки прошлой ночью, когда тызастрелила его? – Молли не отрываясь смотрела на девочку.
Грейс вновь покачала головой, но ее волнение не укрылось отМолли.
– Зачем вы меня об этом спрашиваете? – с отчаяниемв голосе проговорила Грейс, и в груди у нее послышались предательские хрипы.
– Потому что я хочу знать правду. Я хочу знать,причинил ли он тебе боль, была ли у тебя причина стрелять.
Грейс вновь замотала головой.
– Вы были с отцом любовниками, Грейс? Тебе нравилосьспать с ним?
На сей раз Грейс была предельно честна:
– Нет. – Это было невыносимо, ужасно! Но поведатьэтого Молли она не могла.
– У тебя есть парень?
Грейс вновь отвечала отрицательно.
– Ты была когда-нибудь с парнем?
Грейс вздохнула. Она знала – этого никогда не будет. Да онабы и не смогла.
– Нет.
– Ты девственница? – Тишина. – Я спрашиваю,была ли ты девственной?
Молли снова становилась настойчивой, и Грейс это было не понраву.
– Я не знаю. Наверное.
– Это что же значит? Ты что, вовсю тискалась смальчишками? Так надо понимать твое «наверное»?
– Может быть.
Девочка снова выглядела совсем ребенком – Молли улыбнулась.Нет, невинности от подобных забав потерять нельзя…
– У тебя был когда-нибудь ухажер? Как-никак тебе ужесемнадцать…
Молли снова улыбнулась, но Грейс вновь отвечалаотрицательно.
– Хочешь ли ты рассказать мне еще что-нибудь овчерашнем, Грейс? Помнишь ли ты, что ты чувствовала, прежде чем выстрелила? Чтозаставило тебя стрелять?
– Я не знаю.
Молли Йорк знала, что Грейс блефует. Как бы ни была онапотрясена случившимся, но теперь она в порядке. Она вся напряжена, она начеку ипреисполнена решимости скрыть от Молли то, что в действительности произошло.Высокая привлекательная блондинка еще долго смотрела на девочку, потом закрылатетрадь.
– Я хочу, чтобы ты была честной со мной. Я могу помочьтебе, Грейс. Это правда.
Если станет ясно, что Грейс защищалась или были иного родасмягчающие вину обстоятельства, ей будет много проще. Но Грейс вела себя так,что Молли не за что было зацепиться. И вот что забавно – невзирая на явноенедружелюбие Грейс, девочка нравилась Молли. Грейс была красивой девушкой – унее такие большие, честные и открытые глаза. Молли видела в них столько боли истрадания и ничем не могла помочь. Но это еще впереди. Теперь же Грейсозабочена лишь тем, чтобы скрыть от всех истину.
– Я рассказала все, что помню.
– Нет, не все, – тихо сказала Молли. – Новозможно, еще расскажешь. – Она вручила девочке свою визитку. – Еслизахочешь видеть меня, позови. Впрочем, если и не захочешь, я все равно приду.Нам так или иначе придется еще много времени провести вместе – мне ведь надонаписать рапорт.
– О чем? – Грейс забеспокоилась. Доктор Йоркужасала ее. Слишком уж умна она была, слишком много вопросов задавала.
– О твоем психическом здоровье. Об обстоятельствахубийства, так, как все это мне представляется. Правда, ты предоставила мне нетак уж много материала для работы.
