– Все, что есть. Револьвер оказался у меня в руке, и явыстрелила.
– Вот именно. – Молли не верила в это ни единойсекунды.
– Но это так. – Похоже было, что Грейс убеждает вэтом саму себя. Но Молли ей не удалось провести.
– Я не верю тебе, Грейс. – Молли произнесла это,глядя девочке прямо в глаза.
– Но именно так и случилось, верите вы этому или нет.
– Ну а сейчас? Что ты чувствуешь, потеряв отца?
В течение трех дней девочка лишилась обоих родителей, сталакруглой сиротой – это было бы тяжелым ударом для кого угодно… особенно еслиучесть, что она убила одного из них.
– Мне грустно из-за папы… и из-за мамы. Но ведь маматак болела, так мучилась, что, возможно, лучше, что ее не стало.
А ты сама, Грейс? Сколько выстрадала ты? Этот вопроснеотступно терзал Молли. Это была явно не дрянная девчонка, которая просто таквзяла и «замочила» родного папочку. Это смышленая девочка, с цепким умом,которая делает вид, будто не знает, отчего застрелила его. И было настольконевыносимо слушать этот бред вновь и вновь, что Молли захотелось изо всех силударить по столу кулаком.
– А как насчет отца? Тоже думаешь, что так лучше? Чтоего больше нет?
– Папа? – Грейс, казалось, была изумлена. –Нет… он… он не страдал…. не думаю, что так лучше. – Грейс не смотрела наМолли. Она что-то утаивала – и Молли теперь знала это точно.
– А как ты сама? Тебе так лучше? Лучше быть одной?
– Может быть. – И снова девочка отвечает искреннеи честно.
– Почему? Почему тебе лучше одной?
– Это проще – вот и все. – Грейс вдруг ощутиласебя тысячелетней старухой.
– Я так не думаю, Грейс. Этот мир суров и оченьнепрост. И одиночкам в нем приходится несладко. Особенно если тебе всегосемнадцать. Похоже, дома тебе было нелегко, раз ты хочешь быть одна. Ну а какбыло там? Дома?
– Все было прекрасно. – Раковина устрицы наглухозахлопнулась.
Молли снова не поверила ей, но ничего не сказала.
– Родители были счастливы?
– Конечно. – Разумеется, покуда она заботилась опапе так, как того хотела мама.
– А ты?
– Да. – Но помимо ее воли глаза Грейс наполнилисьслезами. Мудрая змея-психиатр задавала вопросы, от которых становилось такбольно. – Я была очень счастлива. Я любила родителей.
– Настолько, что теперь лжешь? Защищаешь их? Любила таксильно, что не хочешь рассказать, за что застрелила отца?
– Мне нечего рассказывать.
– О'кей. – Молли поднялась со стула. –Кстати, о птичках. Нынче же отправлю тебя в больницу.
– Зачем? – Грейс внезапно ужаснулась, что весьмазаинтересовало Молли. – Зачем вы делаете это?
– Всего лишь пустая формальность. Надо убедиться, чтоты здорова. Это не так уж и серьезно.
– Я не хочу в больницу. – Девочка запаниковала, иэто не укрылось от пристального взора Молли.
– Почему бы нет?
– С какой стати?
– Боюсь, тебе не приходится выбирать, Грейс. Ты угодилав переделку. Ты под следствием. А кто твой адвокат?
Грейс смотрела на Молли пустыми глазами. Да, кто-то недавноуже говорил об адвокате, но ей не к кому обратиться – вот разве что к ФрэнкуУиллсу, компаньону отца. Но ей этого не хотелось. А что могла она сказать ему?Нет, проще было вовсе к Фрэнку не обращаться.
– У меня нет адвоката.
– Разве у отца не было связей?
– Да… но… было бы дико обращаться к ним… к нему… у негоесть деловой партнер.
– Думаю, ты должна сделать это, Грейс, – твердосказала Молли. – Тебе необходим юрист. Ты вправе потребовать общественногозащитника. И лучше, если это будет кто-то, кто хорошо тебя знает. – Этобыл мудрый совет.
– Да, наверное… – Грейс кивнула с выражением безмернойусталости. Так много всего произошло. Все было так сложно. Ну почему они простоне пристрелят ее, не повесят? Почему вытаскивают на Божий свет всю эту грязь? Почемузаставляют идти в какую-то больницу? Она в ужас приходила от мысли о том, чтотам обнаружится.
– Увидимся позже, завтра, – ласково сказала Молли.Девочка внушала ей симпатию и сочувствие. Ей многое пришлось пережить, и, хотяона явно сделала не то, что следовало, совершенно очевидно, что побудило, ее кэтому нечто страшное. И Молли собиралась во что бы то ни стало выяснить, чтоименно.
Она оставила Грейс в камере для допросов и вышла поговоритьсо Стэном Дули – офицером, ведущим следствие. Это был детектив-ветеран, и малочто могло удивить этого зубра, но происшедшее даже его поразило. В течениемногих лет он общался с Джоном Адамсом и лучшего парня просто представить себене мог. Известие, что он застрелен родной дочерью, буквально сшибло его с ног.
– Она придурошная или наркоманка? – спросил уМолли детектив Дули, когда она появилась у него в кабинете в девять утра. Онацелый час провела в обществе Грейс, но, по ее мнению, не узнала ровным счетомничего. Грейс явно вознамерилась не раскрываться. Но было кое-что такое, чтоМолли во что бы то ни стало хотела знать – и узнает, захочет того девочка илинет.
– Ни то ни другое. Она испугана и потрясена, но головау нее в совершенном порядке. Я хочу сегодня отправить ее в больницу наобследование, на сей раз серьезное. – Молли не хотелось затягивать с этим.
– А на какой предмет? Обследовать на следы наркотика вкрови?
– Пусть даже так. Но не думаю, что тут дело в этом.Меня больше интересует мнение гинеколога.
– Чего? – Дули изумился. – К чему тыклонишь? – Он прекрасно знал Молли – она всегда была очень разумна, но всеже порой увлекалась и забиралась в дебри, заинтригованная историей того илииного пациента.
У меня есть несколько предположений. Я хочу знать, вправдули девочка оборонялась. Как-никак семнадцатилетние девушки не стреляют в отцовкаждый день. И уж тем более девочки из таких семейств…
– Это бред, Йорк, – ты сама это знаешь. – Вголосе его прозвучали циничные нотки. – А как насчет четырнадцатилетнейсоплюшки, с которой мы возились в прошлом году? Она истребила всю свою семейку,включая бабулю и четырех младших сестренок! Хочешь сказать, что и это быласамозащита?
– Это совсем другое, Стэн. Я читала все материалы поделу Грейс. Джон Адамс был совершенно наг, и она тоже. А на простынях – явныеследы спермы. Не станешь же ты отрицать, что есть вероятность…
–. Стану! Кто угодно, только не этот парень! Я его знаю.Прост как правда, к тому же второго такого обаяшки во всем городе не сыскать!Ты сама положила бы на него глаз.
