Дули кинул на Молли многозначительный взгляд, который тапроигнорировала. Он обожал поддразнивать ее. Молли была очень хороша собой, ктому же из весьма «экстравагантного» чикагского семейства. Дули нравилось вшутку обзывать Молли «мартовской кисой». Но она никогда не заводила служебныхроманов. К тому же Дули было известно, что у нее есть постоянный и близкийдруг, тоже врач по профессии. Но он никогда не упускал возможности слегка ее«покусать». Она не обижалась, и вообще с ней приятно было работать. У Моллибыла к тому же очень светлая голова, и Дули уважал ее за это.
– Слушай сюда, доктор. Этот парень ни за что не стал бытрахать дочь. Это невозможно – и все тут. Поверь мне. Может, он онанизмомзанимался… Ну откуда я знаю?
– Но ведь не за это же она его застрелила? –холодно спросила Молли.
– А может, он отказался дать ей ключи от машины? Моиотпрыски в таких случаях просто звереют. Может быть, он терпеть не мог еепарня. Верь мне, тут вовсе не то, о чем ты думаешь. Это не была самозащита. Онанапала на него и убила.
– Поживем – увидим, Стэн. Посмотрим… А теперь сделайодолжение, отвези ее в больницу в течение часа. Я выпишу ордер.
– Ты невыносима! Ну ладно, будет твоя девка в больнице.О'кей? Ты счастлива?
– Я на седьмом небе. Ты просто душка. – Онаулыбнулась.
– Скажи об этом шефу, – хмыкнул Дули. Нет, Моллиему и вправду была очень симпатична, но он ни в грош не ставил ее теорию осамозащите Грейс. Молли просто хваталась за соломинку. Нет, Джон Адамс был нетаков. Ни одна душа в Ватсеке не поверила бы в такую дичь – и не важно, что думаетМолли и что скажут в больнице.
Чуть позднее в камеру к Грейс вошли две женщины-полицейских,снова надели ей наручники и препроводили в больницу в маленьком автомобильчикес зарешеченными окошками. Они ни слова ей не сказали за всю дорогу. Просто трещалибез умолку про заключенных, которых они перевозили вчера, вовсю обсуждалифильм, который собирались смотреть нынче вечером, да обдумывали отпуск, которыйодна из них собиралась провести в Колорадо. Впрочем, Грейс была вполнедовольна. Ведь ей все равно нечего было бы им сказать. Она просто думала о том,что с ней будут делать в больнице. Охранницы доставили ее в больницу, гдеоставили с врачом и его ассистенткой. А те, не стесняясь в выражениях,растолковали Грейс, что если она будет плохо себя вести, то ее свяжут и позовутохрану.
– До тебя дошло? – грубо бросила ей ассистентка.Грейс молча кивнула.
Они ничего не стали ей объяснять – просто просмотрелиперечень анализов и обследований, рекомендованных Молли Йорк. Сначала ейизмерили температуру, потом давление, осмотрели глаза, уши и горло, затемвыслушали сердце.
У нее взяли анализы мочи и крови на наличие инфекции илинаркотика. Потом приказали ей раздеться и встать нагой прямо перед ними. Врачпринялся осматривать синяки на ее теле. Их было много, и они заинтересовалидоктора. Два – на груди, несколько – на руках, еще один – на ягодице. Ониобнаружили жуткий кровоподтек на внутренней стороне бедра – там, где грубосхватил ее отец. Синяк был очень высоко и плавно переходил в другой, изумившиймедиков еще больше. Они тщательно сфотографировали все, не обращая внимания напротесты девочки, потом подробно описали их. К тому времени она уже плакала иотчаянно сопротивлялась врачам.
– Зачем вы это делаете? Вы не должны… Я призналась, чтозастрелила его! Зачем фотографировать?
Но врач сделал несколько снимков промежности, гдеобнаружились еще два синяка и множество ссадин.
Затем, отложив камеру, доктор велел Грейс взобраться настол. До того он почти не произнес ни слова – все приказы отдавала ассистентка,на редкость неприятная женщина. Впрочем, ясно было, что им обоим наплевать наГрейс с высокой колокольни – они обследовали ее тело по частям, словнопокупатели в лавке мясника, словно она не была человеком.
Врач уже надевал резиновые перчатки и смазывал пальцыдезинфицирующим желе. Он указал на никелированные распорки и подал Грейсбумажное полотенце, чтобы прикрыться. Она благодарно ухватилась за полотенце,но на стол не взобралась.
– Что… что вы делаете? – жалобно и испуганноспросила она.
– Ты что,, никогда не была у гинеколога? – Врачизумился. В конце концов, ей уже семнадцать, она классная девочка, исомнительно, что она девственна. Но даже если так, то это выяснится черезминуту.
– Нет, я…
Мама кормила ее противозачаточными таблетками уже четырегода, и Грейс ни разу не была у врача на обследовании. Никто не знал, что онане девственница, да она и не понимала, какое значение это сейчас имеет. Отецмертв, и она честно призналась, что пристрелила его. Так зачем ей все этотерпеть сейчас? Какое имеют они на это право? Она чувствовала себя словнозагнанное животное – молча плакала, тиская в руках бумажное полотенце и сужасом глядя на врача. Наконец ассистентка грубо пригрозила ей. И деваться былонекуда – пришлось подчиниться. Она влезла на стол, судорожно сжала колени ипросунула ноги в распорки. Впрочем, из всего того, что с ней уже случилось,вряд ли это было самым худшим.
Врач сделал какую-то запись, потом вводил руку в ее влагалищепо крайней мере раза четыре или даже пять, держа лампочку так близко, что Грейсчувствовала тепло на ягодицах. Потом он ввел внутрь какой-то инструмент иповторил снова все манипуляции. На этот раз он взял мазок и аккуратно положилстеклышко на поднос. Но ни слова не сказал Грейс о том, что именно онобнаружил.
– О'кей, – безразлично произнес он. – Можешьодеваться.
– Спасибо, – хрипло выдавила Грейс. Она так и неузнала, что они у нее обнаружили, какую запись сделали. Более того, врач несказал даже, девственна она или нет. А Грейс была настолько наивна, что не былавполне уверена, заметит ли он разницу.
Через пять минут она уже была одета. На сей раз в камеру ееотконвоировали двое мужчин. Минуло время обеда, а Грейс все еще была там вобществе других женщин. Две из них были освобождены под залог – им вменялись ввину распространение наркотиков и проституция, и их выкупил сутенер. Одна издвух других обвинялась в краже автомобиля, у другой обнаружено было многококаина. Грейс была единственной, взятой под стражу за убийство, и товаркиобходили ее стороной, будто нутром почуяв, что ей необходимо побыть одной.
Едва она успела проглотить полусъедобный пережаренныйгамбургер, плавающий в лужице шпинатного пюре, стараясь не замечать стойкогозапаха мочи, стоявшего в камере, как охранник отпер двери, указал на неепальцем и отвел в ту самую комнату, где они нынче поутру беседовали с Молли.
Доктор Йорк находилась уже там. Она была в джинсах, непереодевшись после изнурительного рабочего дня в больнице и долгого сидения вконторе. Со времени утренней беседы минуло уже целых двенадцать часов.
– Здравствуйте, – тихо произнесла Грейс. Приятновсе же было увидеть знакомое лицо, хотя девушка и чувствовала исходящую отпсихиатра опасность.
