ШЛЕП!
Донна рушится на пол и лежит неподвижно, будто деревянная статуя. Похоже на обморок Вокруг нее суетятся сестры, и вытягивают шеи, и укоризненно смотрят на Бойля, который возвышается над толпой.
— Смотрите, что вы наделали! — с упреком говорит Линда и тычет в священника слегка согнутым пальцем.
Эффект превосходит все ожидания. Бойль дико смущается, словно мальчик, которого мама поймала за рукоблудием. Что, кстати сказать, с ним когда-то и случилось на самом деле. Кто знает, может быть, из-за этого он и пошел в священники (психоанализ — штука путаная).
Дело было в Белфасте в шестидесятые годы. В то утро он лежал в постели. Как всегда в эту пору дня, его посетила эрекция. Мальчик решил, что с ней надо бороться, и покачал свою штуковину туда-сюда. Уже надвигался приятный момент, когда в комнату вкатился пылесос. По эффективности облома кайфа пылесос трудно с чем-нибудь сравнить, особенно если к пылесосу приставлена твоя собственная матушка и под ее мудрым руководством он наполняет комнату гулом и энергично стукается о кровать и плинтус. Но мальчик не выпустил член из рук. Сложившиеся обстоятельства не облегчали его задачи, а тут еще эта дурацкая уборка и этот аэродромный рев, который пронизывает насквозь. Мальчик прикрыл глаза. Напрасно он это сделал. Через несколько секунд матушка обратила внимание, что на одеяле имеется какая-то выпуклость, причем в таком месте, где ее быть никак не должно. Матушка отдернула одеяло, и ее взору предстал сын во всей красе — с рукой на члене. Первое, что поразило матушку, был размер детородного органа. Потом она осознала, какой это грех, и пришла в ярость. Потом она уяснила, что грешник — ее сын, ее собственный сын. Потом ее посетила мысль, своим ужасом затмившая все остальное. А что, если ее сын онанировал, глядя на нее? На свою мать!! На задницу своей матери!! Ничего не подозревая, она пылесосила комнату, а ее зад так и вертелся у негодника перед глазами!!
— Ах ты, мерзкий мальчишка!
Она схватила его за член и вытащила из постели, а потом и из комнаты. Бойль душераздирающе завизжал, вырвался и скатился по лестнице. Прежде чем они оба поняли, что происходит, мальчик уже несся по улице, обеими руками прикрывая срам, а мать гналась за ним, размахивая трубкой от пылесоса, будто саблей. Соседи впали в столбняк. Они в жизни своей не видали ничего подобного.
Вот тут-то и могут крыться фрейдистские корни священства Бойля. Кто знает? Может быть, в данном случае Фрейд прав. Достаточно того, что стоило всем этим воспоминаниям промелькнуть у Бойля в голове, как ему сделалось ужасно неловко. Эти восемь женщин смотрели на него точно такими же глазами, как и его мать, когда отдернула одеяло.
— Пожалуй, мне лучше уйти, — робко говорит Бойль.
Женщины не отрывают от него глаз.
— Ну что же, до свидания, — совсем уж робко добавляет Бойль.
Женщины смотрят и смотрят.
— Я зайду к вам в другой раз, сударыни мои.
Женщины прямо-таки пожирают Бойля глазами, и он уходит. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Вдвойне блажен Бойль, ибо он прикрывает дверь как кротчайший из кротких. Со двора доносится звук его шагов, которые все убыстряются и убыстряются. И чем быстрее его шаги, тем длиннее его путь. Ему хочется уйти подальше от этой квартиры, и как можно скорее. А что, если в его приходе все семьи такие? Господи, помоги и укрепи. Вовремя же он об этом узнал.
В квартире Кэролайн матушка распекает Венди. Она все-таки учительница, а недавний гость — капеллан в четырех начальных школах.
— Он донесет на тебя в школьный совет, Венди.
— Ну и что? — отмахивается Венди. — Овчинка стоила выделки.
Впервые за многие годы Венди по-настоящему воссоединилась с сестрами. Их объединило общее дело, борьба с общим врагом. Вот почему похороны сплачивают семьи, ведь смерть — величайший общий враг. Кстати, насчет смерти, как там голова в морозилке? — думает Кэролайн. Однако ей не хочется доставать голову. Стоило Бойлю уйти (все-таки развлечение), как неприятные эмоции опять берут Кэролайн в оборот. Если предстоит жить с такой интенсивностью и все силы класть на борьбу с душевным надломом, она двух недель не выдержит.
— Какой он миленький, этот священник, — мечтательно вздыхает Джедди.
— Господи! Она теперь за священников принялась, — пугается Старая Мэри.
— В следующем месяце он в Испанию уезжает, — сообщает матушка.
Венди удивлена. То он в школе, то он в Испании. Слоны слоняет. Никакие не слоны, говорит матушка. Это особое паломничество из Франции в Испанию на своих двоих. К концу пути ноги сбиты в кровь. Джедди представляет себе, как Бойль будет карабкаться по горам и вся его рубашка взмокнет от пота. Он обязательно оступится и свалится прямо на Джедди, и они съедут по склону в уединенную оливковую рощицу и будут кататься в пыли, вбивая эту самую пыль один в другого со страстью, которая сохранилась только в фильмах про священников-любовников. Пока Венди пытается угадать, кого назначат капелланом-дублером в школах, Джедди занимает мысль, надолго ли хватит святого отца. Перед глазами у Джедди голубое небо и солнечные лучи, играющие в листьях олив. Отличное место для оргазма. И тут ей приходит еще одна мысль, и она прерывает разговор на тему, кто будет новым капелланом.
— Можно мне спросить? — осведомляется Джедди.
Никто не обращает на нее внимания. Старая Мэри бубнит, какой Бойль умный человек.
— Он умница, этот отец Бойль. Настоящая умница. Да.
— Письма в Ватикан пишет, — соглашается матушка.
— Можно мне спросить? — повторяет Джедди.
Венди уже готова выступить с утверждением, что сочинение писем в Ватикан само по себе не обязательно свидетельствует о высоком интеллекте. Джедди прерывает ее:
— Хорошо! Заткнитесь вы насчет интеллекта. Можно мне спросить?
Все смотрят на Джедди. У нее есть пять секунд.
— Слушайте, если я забеременею в Испании, ребенок будет говорить по-испански?
— Чего? — спрашивает Линда.
Все вот-вот засмеются — уже и побольше воздуха набрали в грудь, как это всегда бывает перед взрывом смеха. Но захохотать никто не успевает. С улицы доносится стук. Наверное, вандальчики барабанят по крыше машины. Сестры смотрят на Венди: «А, так это твою машину сейчас раздолбают?» Не успевают Девочки выдохнуть воздух, как Венди выскакивает на улицу.
— Прочь от машины, гаденыши!
— Заткнись, ты, старая корова, — следует ответ.
— У-у-у-у-у! — стонут Девочки.
Слово «старая» злит Венди гораздо больше, чем слово «корова».
— Я не старая. Я не старая! — выкрикивает она. — Я молодая.
— Не трепись, мамаша, — орет вандальчик, однако, осознав, что имеет дело с маньячкой, быстренько ретируется. Маньячка — это тебе не обычная истеричка, которую можно завести и заставить гоняться за тобой по двору.
