— Пойдем же, Кэролайн, — говорит Донна.
— Ты чудесно проведешь время, — вторит Джедди.
Но Энджи видит их насквозь.
— Оставьте ее в покое, дурынды, — она не в себе.
Донна возражает, что нет лечения лучше, чем танцы.
— На ваших танцульках только заразу какую подхватить можно, — ворчит Энджи.
Донна и Джедди собираются обидеться, но решают, что это себе дороже выйдет.
Линда пользуется моментом и спрашивает:
— Донна, свезешь меня вниз по лестнице?
Донна и Джедди молча выскакивают за дверь.
— Заразы чертовы! — кричит Линда им вслед.
Сегодня вечером Донне и Джедди эмоциональный инвалид ни к чему. А настоящий инвалид — тем более. Ну их всех, инвалидов, к маме.
Линда прислушивается к быстро удаляющимся шагам.
Из глубины квартиры к ней подкрадывается Венди:
— Я свезу тебя вниз по лестнице, Линда.
— А ты не хочешь остаться с Кэролайн?
— Мне в любом случае надо отнести телефон отцу Бойлю.
— Ага, значит, это ты понесешь телефон попу. Кто же еще, как не ты! — говорит Энджи.
Венди выкатывает Линду за дверь и целует Кэролайн в щечку:
— Люблю тебя. Не бери в голову, все будет хорошо.
— Давай скорее. — Линда лелеет надежду, что, может, удастся застать Донну и Джедди врасплох, когда те будут ловить такси на Митчелл-стрит. Не оттолкнут же они ее.
— Чудесненько. У всех срочные дела. — Энджи упирает руки в боки, как персонаж из мультфильма. Вполне конкретный персонаж: ни дать ни взять чернокожая кухарка из мультфильма про Тома и Джерри.
— До завтра, Кэролайн, — прощается Линда.
Кэролайн молча кивает в ответ. Люди, которые могли поддержать ее в трудную минуту, исчезают один за другим. Вот и Венди с Линдой ушли. Шлеп-шлеп-шлеп! — доносится с лестницы. Когда все стихает, Кэролайн дает волю слезам.
Энджи наклоняется над ней и поглаживает по спине:
— Не плачь — я останусь с тобой.
— Спасибо, — лепечет Кэролайн сквозь слезы.
Энджи протягивает Кэролайн телефон:
— Позвони моим и скажи, что я остаюсь у тебя на ночь. Тебя они послушаются.
Кэролайн вытирает слезы и сопли подолом джемпера. Теперь осталось набрать в грудь воздуха и определиться с номером.
— Я пока заварю чай и приготовлю нам тосты. Перед сном я люблю чай с тостиком. Помнишь, как мы делали тосты по вечерам, когда были маленькие?
— Ага, и сразу же их съедали!
— Один для них, один для нас!
— Ага.
Кэролайн поднимает на Энджи глаза, и та чувствует, что ей пора скрыться на кухне и заняться чаем и тостами.
— Такой тост, чтобы лошадь подавилась! Два таких тоста!
Кэролайн набирает номер. В наступившей тишине (такой непривычной) Энджи отчетливо слышно позвякивание телефона.
— Звони подольше. Они наверняка играют в этот свой «Дримкаст»! — кричит Энджи из кухни и кладет в гриль сразу шесть кусков хлеба. Три ломтика, которые с краю, немного свешиваются, но когда одна сторона поджарится, все придет в норму. Конструкторы специально, что ли, хлеб измеряли?
Энджи как раз думает об этом, когда ей слышится имя «Бобби».
— Алло? Бобби? Это ты? — говорит Кэролайн.
Энджи направляется в комнату. Она не торопится. Это даже не прогулочный шаг. Она просто ненавязчиво появляется в комнате. Вид у Кэролайн влюбленный. И обеспокоенный.
— Бобби? Не вешай трубку. Прошу тебя, Бобби! — клянчит Кэролайн.
Энджи смотрит на Кэролайн. Кэролайн смотрит на Энджи. В их взглядах родственная связь. Этот момент — венец всего безумного вечера. Вот когда проявилась любовь Кэролайн. Сестры все думали, где эта любовь, и никак не могли отыскать. А Энджи всегда знала, где таится чувство. Оно в глазах. Безусловная, нерассуждающая любовь всегда во взгляде.
— Ладно. Ладно, мы можем поговорить? — спрашивает Кэролайн в трубку.
Бобби интересуется, ушли Девочки или нет. Кэролайн смотрит на Энджи.
— Да. Они все ушли. Да, я уверена.
Энджи ерошит Кэролайн волосы и возвращается в кухню. Перевернуть тост — и полный вперед.
В гостиной Кэролайн умоляет:
— Как насчет того, чтобы встретиться завтра?
Бобби что-то отвечает, типа: «Вот уж хрен — после всего того, что вы, ведьмы проклятые, со мной сделали?»
— Я просто хочу поговорить.
На этот раз Кэролайн вроде как удается склонить Бобби на свою сторону. Он, наверное, представил себе, что будет, если его разлучат с ребенком. Надо отдать ему должное, он любит мальчика.
— Буду только я, обещаю, — говорит Кэролайн.
Бобби соглашается. Это, по мнению Энджи, хороший знак.
— У «АСДА». В час дня. Спасибо, Бобби. Лю… Повесил трубку! — сообщает Кэролайн.
— Все в порядке?
В тоне Энджи нет и намека на сарказм, ничего такого. Просто один человек спрашивает о чем-то другого. В глазах у Кэролайн поблескивают искорки надежды. Глаза у нее давно уже так не блестели.
— Мы встречаемся завтра.
— Вот и чудненько, пойдешь и встретишься с ним, — говорит Энджи.
Она крепко прижимает к себе Кэролайн — посередке пятиугольника. Посередке ковра. Посередке комнаты. Посередке квартиры. Посередке района. Посередке города. Посередке страны. Посередке планеты. Посередке Солнечной системы. Посередке Галактики. Посередке Вселенной. Посередке ночи. В конце повествования. Вся Вселенная — это слезинка. И в этой слезинке надежда и ожидание. И единственное, что правит надеждой и ожиданием, — это любовь. Любовь правит Вселенной.
