— Только внешность. Не нутро.
— А я надеюсь, у меня получится. Только бы знать причину, побудившую его на предательство.
— Конечно, какая-то причина есть, — согласился Яшка. — И может быть, не одна. Но это дела не меняет. Только не подумай, что я тебя к чему-то подбиваю… Просто я напомнил, как оно есть, на всякий случай. В Гражданскую много близких родственников становилось смертельными врагами, и теперешняя война исключением не является.
Их разговор был прерван стуком в дверь.
— Быстро собирайтесь и выходите, товарищи, — молодой лейтенант говорил подчеркнуто официально. — Машина ждет…
9
Вилли Штерн приблизился к стойке портье, намереваясь забрать ключи от своего номера, не обеспокоив спящего администратора. Но как только он протянул руку к ящику на стене, тот открыл глаза, вскинул голову и с невозмутимым видом произнес:
— Добрый вечер, господин Устюгов. О-о-о, вы сегодня немного припозднились?
— Прости, что нарушил твой сон, — сказал Штерн, улыбнувшись. — Ключ от номера?
— К-ключ? — администратор посмотрел на него удивленно. — Так я его уже отдал молодой красивой барышне. Она сказала, что вы разрешили ей дожидаться в номере.
— Вот как? — Штерн с укором посмотрел на его испуганное лицо. — У вас в гостинице порядок такой? Кто хочет, тот запросто может войти в любой номер и к любому постояльцу?
— Но-о-о она сказала, что пришла по вашему приглашению, — промямлил администратор.
Штерн пожал плечами.
— У меня отвратительное предчувствие, Виктор. Лучше бы ты не впускал никого ко мне в номер в мое отсутствие. Однако хорошо, что ты меня хоть предупредил о непрошеной гостье.
— Хорошо, хорошо, господин Устюгов. Пожалуйста, не подавайте на меня жалобу.
Примирительно улыбнувшись, Штерн вдруг перегнулся через стойку и схватил администратора за руку.
— Я не буду подавать на тебя жалобу, Виктор, — прошипел он, крепко ее сжимая. — Еще разок кого ко мне в мое отсутствие впустишь…
— Спасибо, господин Устюгов, — простонал, краснея от боли, администратор.
Он с облегчением вздохнул, когда Штерн отпустил его руку и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж. Перед номером Вилли остановился, достал вальтер, взвел курок и осторожно приоткрыл дверь.
На столе горела свеча, в комнате царил полумрак. Сквозь него едва угадывались очертания женской фигуры в кресле. Она не шелохнулась, когда Штерн вошел в номер и прикрыл за собою дверь.
— Проходи, не стесняйся, — голос был тих. — Только свет не зажигай. Нам достаточно будет свечи.
— Это ты! Ну конечно же, — усмехнулся Штерн, убирая пистолет в кобуру. — Только одна женщина в этом городе могла решиться на такой безрассудный поступок.
Дама подалась чуть вперед, но с кресла не встала.
— А я уже потеряла надежду, что увижу тебя сегодня, — сказала она тихо, протянув ему обе руки. — Думала обратно возвращаться, а ты вот…
Вилли Штерн словно не слышал — он смотрел на гостью в замешательстве, держа за руки, не в силах отвести глаз от ее прекрасного и загадочного лица.
Женщина встала. У Штерна захватило дух: на ней оказалась только прозрачная белая комбинация с узкими бретелями на округлых плечах.
— Ты как всегда божественно прекрасна, Альбина. Вот смотрю на тебя и глазам не верю…
Она улыбнулась.
— И я счастлива, что ты снова рядом со мной, Василий. Наконец-то мы вместе…
— Богиня моя! — сказал он и нежно погладил ее по голове.
Она взяла его ладонь, приложила к своим губам.
— Ты поступила опрометчиво, придя ко мне, — заметил Штерн.
— Знаю, но я изнывала от любви и потеряла голову.
— Да… Я мог бы заранее предвидеть этот твой шаг.
Он обнял ее за плечи и подвел к кровати. Альбина призналась:
— Я устала от войны и чувствую себя глубоко несчастной. Я вижу только смерть, горе и от этого… ночами реву в подушку, не находя себе места. Я верю, что скоро мы освободимся от всего, уедем далеко-далеко и заживем там мирно и счастливо…
В течение нескольких минут они сидели в обнимку и не мигая смотрели на гипнотический огонек свечи. Женщина повела плечами, щеки ее покрылись румянцем.
— Только не смейся. Я мечтаю о ребенке. Видя множество смертей, во мне обострилось материнское чувство. Я хочу родить ребенка, лелеять его, любить и оберегать.
Штерн улыбнулся.
— Иногда, когда накатывает тоска, я тоже думаю о детях. А их матерью вижу только тебя, любимая. У нас будут с тобой красивые дети, и мы оба будем заботиться о них!
* * *
В маленьком, плохо освещенном гостиничном номере она казалась вырезанной из слоновой кости статуэткой. Между поцелуями, изнемогая от желания, тело Штерна будто впервые погружалось в воду после долгих странствий в пустыне. Он как пловец, постепенно вспоминал все, что предстояло ему совершить и с азартом воплощал это в дело несколько часов подряд, не щадя ни себя, ни партнершу. Словно одержимый в последний день своей жизни, наслаждался он любовью, собираясь забрать с собой хотя бы воспоминания о ней.
Ближе к утру они выбились из сил и задремали, не выпуская друг друга из объятий. Уже через час Штерн пошевелился.
— Пора, — вздохнув, ответил он, гладя любимую по голове. — Тебя уже, наверное, потеряли в госпитале.
— Нет, — усмехнулась Альбина. — моего отсутствия там даже не заметили.
— Вот как? Но почему? — удивился Штерн.
— Да я там вовсе не нужна! Все понимают, я специалист по психиатрии, а в госпиталь сейчас как воздух хирурги требуются.
— Когда я хлопотал о твоем назначении на должность начальника госпиталя в Брянске, я преследовал иную цель, — напомнил ей Штерн. — Ты должна была всего лишь дожидаться меня в этом городе, не вызывая своим присутствием никаких подозрений. Осталось сделать несколько ходов и мы в дамках.
— А мне бы хотелось никаких «ходов» больше не предпринимать, — всхлипнула женщина. — Мы с тобой женаты уже много лет, а вынуждены жить как чужие. Ни угла собственного, ни детей. Встречаемся и то украдкой…
— Ничего не поделаешь, — вздохнул Штерн. — Судьба у нас такая, цыганская… Вот заберем клад скопцов и… прощайте, Советы, прощай Германия! В Штатах будет наш новый дом, вот увидишь!
— Твоими бы устами медок попивать, — Альбина обиженно вытерла кончиком одеяла слезы. — Откажись ты от клада, Василий! Сломаешь ты себе шею из-за него.
— Не мели вздор, дорогая, — отмахнулся Штерн — Забрать с собой в Америку скопцовский капитал сейчас для меня дело чести! Он будет платой за все наши долгие мытарства.
