— Да, — усмехнулся Бобылев. — Он обеспечивал молодую Республику Советов золотом и бриллиантами, выискивая их по всей стране после бегства всех мастей буржуев за границу.
— Ничего не понимаю, — поморщился Калачев озабоченно. — Как же так получилось, что этот человек работал на нашу страну, а теперь…
— Он не работал на страну, а служил ей, — уточнил полковник Горовой. — Этот человек служил в высших эшелонах ОГПУ, а затем НКВД. А к немцам он переметнулся по каким-то своим соображениям.
— Что-то у меня в голове совсем все перепуталось, — сказал Степан, мрачнея. — Для чего тащить обратно этого оборотня? Может, лучше пристрелить его и весь сказ?
— Было бы это лучше, так он давно бы уже гнил в земле, — сказал Бобылев, морщась. — Стервец знает очень много того, чего хотелось бы знать руководству нашей страны. И потому приказ остается прежним — доставить его сюда только живым!
— А чтобы и у тебя появилась в этом заинтересованность, добавлю, — подал голос Горовой. — Этот Вилли Штерн непосредственно приложил руку к твоему аресту, нелепому обвинению и осуждению. Именно он разработал тот коварный план, по которому тебя обвинили и осудили! Так что ты очень постарайся доставить предателя, а здесь уж мы спросим с него за все и, за тебя в частности.
Степан изменился в лице.
— Ума не приложу, чем я мог помешать этому человеку? — прошептал он обескураженно. — Может, он имел долю в банде Проньки или в банде людоедов?
— Обе банды были ликвидированы с его помощью, — ответил Горовой. — А вот к твоей персоне Штерн проявил особое внимание, потому как посчитал, что ты будешь очень мешать тому, чем он занимается.
— Хочешь знать, кто он? — спросил Бобылев и протянул снимок. — Вот, полюбуйся. Его лицо говорит тебе о чем-нибудь?
Взяв фотографию и поднеся ее к глазам, Степан… онемел, оглох и ослеп одновременно. По телу пробежала крупная дрожь, спазм затруднил дыхание, а сердце будто пронзили штыком. Со снимка на него смотрело лицо его родного брата Василия Калачева, только одет тот был в форму немецкого офицера. На груди «Штерна» сверкали высшие военные награды Германии.
— Узнаешь брата? — спросил Горовой, заметив состояние Калачева.
— Брата? — прошептал Степан ошарашенно. — Но этого не может быть?!
— Выходит, что может, — ухмыльнулся полковник Бобылев. — Теперь тебе понятно, почему за ним посылаем именно тебя, майор Калачев?
Степан не расслышал прозвучавшего вопроса. Он был подавлен ошеломительной новостью, ее чудовищной сутью. Он был уничтожен. Его брат — Вилли Штерн?!
— Тебе понятно, почему за ним посылаем именно тебя, Калачев? — повторил Александр Владимирович.
— Зря вы выбрали для этого меня, — процедил наконец Степан сквозь зубы. — Как только увижу, я сразу же уничтожу эту тварь! Ему нет места на земле! Ему…
— Там, куда мы тебя посылаем, ты встретишь еще одного негодяя, — перебил Бобылев, закуривая. — Это скопец Васька Носов, он же вор по кличке Купец, он же предатель Родины и полицай — Ефрем Родионов! Вот его можешь казнить прямо на месте, а брата обязан доставить сюда!
— Носов жив? Да я же сам видел его мертвым! И они что, успели снюхаться? — проговорил Степан недоуменно.
— Носов жив, — ответил Горовой. — Сближение скопца и твоего брата мы тоже не можем пока объяснить. Так вот, Степан Аверьянович, на все загадки ответы придется искать тебе!
* * *
Этой ночью Калачев почти не спал, если вообще можно назвать сном те несколько часов, которые он провел в беспокойной дремоте. Разбудил его Яшка-хромой. Степан с недоумением посмотрел на чисто выбритого, одетого в военную форму Яшку:
— А ты чего здесь делаешь?
На лице товарища мелькнула усталая улыбка.
— Да вот на занятия пришел, — ответил он. — Сегодня, как мне сказали еще вчера вечером, мы будем прыгать из самолета с парашютом!
— Ты сказал «мы»? — удивился Калачев. — Тебя что, со мной на задание отправляют?
— А ты как думал, — усмехнулся Яшка. — Одного и без подстраховки за линию фронта не перебрасывают.
— Значит, ты уже знаешь, с каким заданием нас отправляют? — полюбопытствовал Степан, пристально вглядываясь в лицо собеседника.
— Да так, относительно, — ответил тот уклончиво. — Мне приказано подчиняться тебе и всячески содействовать успешному выполнению задания.
— Одним словом, ты приставлен, чтобы контролировать меня и все мои действия, — усмехнулся Степан. — А если что не так пойдет, то казнить за непослушание.
Хромой, не ожидавший такой реакции, смутился на мгновение.
— Скажи, Степан, ты не станешь возражать, если я буду так, запросто, обращаться к тебе? — спросил он, пристально вглядываясь в лицо Калачева.
— Можно подумать, ты ко мне как-то иначе раньше обращался, — хмыкнул Калачев.
— Вот и я про то, — кивнул головой Яшка. — Сейчас скажу, так не поверишь же?
— Отчего же? Может, и поверю.
— Тебя хотели с другим напарником отправить. Это я убедил Бобылева назначить меня вторым номером.
— Мне тебе «спасибо» сказать за этот твой «необъяснимый» поступок?
— Тебе со мной легче будет, — вздохнул Яшка. — Мы сколько по тайге прошагали? С полуслова друг друга понимать научились.
— Да ладно, не возражаю я, — согласился Степан. — С тобой действительно ловчее будет, чем с кем-то, кого я не знаю.
— Не хотел бы я быть на твоем месте, — посочувствовал почему-то Хромой. — Хотя прав полковник Бобылев, кроме тебя, никто Вилли Штерна вернуть добровольно не сможет.
— Ты даже наслышан, что этот предатель мой брат? — нахмурился Калачев.
— Да уж, наслышан, — на лице Хромого обозначилась горестная улыбка. — И скажу тебе на это вот что: раз он так поступил, значит, совсем совесть потерял. Не берусь судить о причинах, толкнувших его на это, но… Теперь путь назад для него напрочь отрезан, и Штерн отлично понимает это.
— Добровольно не пойдет, притащу силком, — пробубнил Степан упрямо. — Не поймет, так… — он замолчал, не зная, какими словами закончить фразу.
— Вот потому я с тобой и напросился, — вздохнул Яшка. — Судя по фактам, Вили сейчас у немцев большой пост занимает. Значит, и пригляд за ним не так себе, а на высшем уровне. Так запросто к нему не подобраться.
— Не смогу подобраться, убью, — сжал кулаки Степан. — В любом случае наша встреча не останется для него без последствий.
Яшка как-то странно усмехнулся.
— Ничего, справимся, — сказал он. — Только не надейся брата уговорить на возвращение. Сразу настраивайся на худшее.
— Что ты имеешь в виду? Какой ни есть, а он же брат мой!
— За годы в поселке тебе удалось хорошо узнать, что представляет собой преступник. Так вот, брат твой чрезвычайно опасный преступник. Он предал Родину! И знает, какая ждет его за это кара! Так что…
