– От того зрелища, что ты увидишь, кровьзастынет в твоих жилах и ты выронишь скрипку, ты будешь молить меня, чтобы явзял ее! Ты отвернешься от всего, чем до сих пор так восхищалась!
– Не думаю, – возразила я. – Тыдолжен помнить, как хорошо я их всех знала, как сильно любила и сохранила впамяти все, до малейшей подробности. Их лица, весь их облик. Не старайсяповторить это. Так мы с тобой зайдем в тупик.
Послышался вздох. Он начал ускользать.Кажется, я услышала звуки рыданий, от которых у меня похолодели руки и шея.
– Стефан, – позвала я, –постарайся расстаться со мной, иначе…
Я проклинаю тебя.
– Стефан, почему ты выбрал меня? Неужелиникто другой так не поклонялся смерти или музыке?
До моей руки дотронулся Мартин и куда-топоказал. Я увидела внизу на дороге Антонио, который жестами подзывал нас.
Вниз пришлось спускаться довольно долго.Охранники несли караул.
Туман стал совсем влажным, но небо очистилось.Наверное, так и должно было случиться. Туман превращается в дождь и становитсяпрозрачным.
Мы вышли на большую поляну, к тому, что там нагоре казалось старым бетонным фонтаном, а теперь превратилось в полиэтиленовыемешки, выстроенные в круг ярко-синие бакалейные или аптечные мешки. Никогда невидела мешков такого цвета.
– Это их подношения, – сказалАнтонио.
– Чьи?
– Тех, кто поклоняется Макумбе,Кандомбле. Видите? В каждом мешке подношение Богу. В одном рис, в другом –что-то еще, наверное, кукуруза, видите, они образуют круг. Здесь же горятсвечи.
Я пришла в восторг. Но на меня не снизошлоникакого сверхъестественного откровения, я лишь удивилась человеческимсуществам, их вере, самому лесу, создавшему эту маленькую зеленую часовню длястранной бразильской религии со множеством различных ритуалов, в которойнашлось место и католическим святым.
Мартин засыпал гида вопросами. Сколько леттому назад они впервые здесь собрались? Для чего все это? Антонио с трудомподбирал слова… ритуальное очищение.
– А тебя это не спасло бы? –прошептала я. Разумеется, я обратилась к Стефану.
Ответа не последовало.
Со всех сторон нас окружал лес, сияющий лес,омытый ливневым дождем. Я крепче обняла хорошо укутанную скрипку, чтобы внутрьмешка не просочилась влага. Я разглядывала старый круг из необычных липкихсиних полиэтиленовых мешков, свечные огарки. А почему бы и не синие мешки?Почему бы и нет? Неужели в Древнем Риме лампы в храмах отличались от обычныхдомашних светильников? Синие мешки риса, кукурузы… для духов. Ритуальный круг.Свечи.
– Человек становится… в центр… –Антонио вспоминал английский. – Для того, наверное, чтобы очиститься.
От Стефана ни звука, ни шепота. Я взглянуланаверх сквозь зеленый полог. Дождь беззвучно омыл мое лицо.
– Пора идти, – сказал Мартин. –Триана, тебе нужно поспать. Подумай о наших хозяевах. Они затеяли что-тограндиозное и хотят пораньше за тобой заехать. Видимо, они чрезвычайно гордятсяэтим своим муниципальным театром.
– Но ведь это оперный театр, –умиротворяюще заметил Антонио, – очень пышный. Многие люди любят егоосматривать. А после концерта там будут огромные толпы.
– Да-да, я хочу поехать пораньше, –сказала я. – Он весь из красивейшего мрамора, кажется так?
– А-а, так вы уже знаете, – сказалАнтонио. – Он великолепен.
Обратно мы отправились в дождь. Антонио сосмехом признался, что за все годы, что он проводит подобные экскурсии, ему ниразу не доводилось видеть ливневый лес во время ливня, так что для него этоновое зрелище. Я была очарована красотой и уже ничего не боялась. Мне казалось,я поняла, что намерен предпринять Стефан. В голове гудела какая-то мысль,которая почти казалась планом.
Я решила, что все началось в Вене, когда явпервые сыграла для постояльцев отеля «Империал».
Я так и не сумела заснуть.
Дождь слился с морем.
Все стало серым, затем темным. Яркие огни определилиширокие границы бульвара Копакабана или авенида Атлантика.
В спальне, выполненной в пастельных тонах,оборудованной кондиционером, я лишь слегка дремала, глядя на окна, запечатанныесерой электрической ночью.
Несколько часов я лежала, вперившись в тотякобы реальный мир тикающих часов, в президентском люксе, глядя на все сквозьполуприкрытые веки.
Я обняла скрипку, свернулась вокруг неекалачиком и держала ее, как когда-то держала меня мама, или я держала Лили, илия и Лев, или Карл и я тулились друг к другу.
В какую-то минуту под влиянием паники я чутьбыло не пошла к телефону, чтобы звонить моему мужу, Льву, моему законному мужу,от которого я так глупо отказалась. Нет, это только причинит ему боль, ему иЧелси.
Подумай о трех мальчиках. А кроме того, почемуя вдруг решила, что он захочет вернуться, мой Лев? Он не может оставить ее исвоих детей.
Он не должен этого делать, а я не должнадумать об этом или даже желать этого.
Карл, побудь со мной. Карл, книга в хорошихруках. Карл, работа завершена. Я отодвинула изможденную фигуру от стола,потянув за собой. «Приляг, Карл, все бумаги уже в порядке».
Раздался громкий стук.
Я проснулась.
Должно быть, я все-таки уснула.
Небо за окном было ясным и черным.
Где-то в гостиной или столовой распахнулосьокно. Я слышала, как оно стучит. Окно в гостиной, то самое окно в центрефасада. В одних носках, не выпуская скрипку из рук, я прошла по темной спальнев гостиную и почувствовала сильный порыв освежающего ветра. Я выглянула в окно.Небо было чистым, усеянным звездами. Песок золотился при свете электрическихфонарей, протянувшихся по всему бульвару.
Море бушевало на широком пляже.
Оно накатывало бесконечными блестящимиволнами, нахлестывавшими друг на друга, и в этом свете гребень каждой волны намгновение становился почти зеленым, а затем вода снова окрашивалась в черныйцвет, после чего предо мною поднимались из пены танцующие фигурки.
Это происходило по всему пляжу, с каждойволной.
Я увидела это один раз, второй, я увидела это,глядя направо и налево. Я внимательно изучала одну шеренгу танцоров за другой.Одна волна за другой приносила их из глубин, они поднимались и протягивали рукик берегу, или к звездам, или ко мне, я точно не знала.
