Это было прекрасно – придумывать новый, небывалый мир,и еще прекраснее было наделять его хорошо знакомыми атрибутами и реалиями. Япросматриваю сейчас рабочий дневник: ноябрь 1967-го, Дом творчества «Комарово»,мы работаем только днем, но зато как работаем – 7, 10, 11 (!) страниц вдень. И не чистовика ведь – чернового текста, создаваемого, извлекаемогоиз ничего, из небытия! Этими темпами мы закончили черновик всего в два захода,296 страниц за 32 рабочих дня. А чистовик писался еще быстрее, по 12-16 страницв день, и уже в мае готовая рукопись была отнесена в московский Детгиз и почтиодновременно – в ленинградский журнал «Нева».
Таким образом, роман (рекордно толстый роман АБС тоговремени) написан был на протяжении полугода. Вся дальнейшая история его естьмучительная история шлифовки, приглаживания, ошкуривания, удаленияидеологических заусениц, приспособления, приведения текста в соответствие сразнообразными и зачастую совершенно непредсказуемыми требованиями Великой иМогучей Цензурирующей машины.
«Что есть телеграфный столб? Это хорошо отредактированная сосна».До состояния столба «Обитаемый остров» довести не удалось, более того –сосна так и осталась сосной, несмотря на все ухищрения сучкорубов в штатском,но дров таки оказалось наломано предостаточно, и еще больше оказалось испорченоавторской крови и потрепано авторских нервов. И длилась эта изнурительнаяборьба за окончательную и безукоризненную идеологическую дезинфекцию без малогодва годика.
Два фактора сыграли в этом сражении существеннейшую роль.Во-первых, нам (и роману) чертовски повезло с редакторами – и в Детгизе, ив «Неве». В Детгизе вела роман Нина Матвеевна Беркова, наш старый друг изащитник, редактор опытнейший, прошедший огонь, воду и медные трубы, знающийтеорию и практику советской редактуры от «А» до «Я», никогда не впадающий вотчаяние, умеющий отступать и всегда готовый наступать. В «Неве» же наскурировал Самуил Аронович Лурье – тончайший стилист, прирожденныйлитературовед, умный и ядовитый, как бес, знаток психологии советскогоидеологического начальства вообще и психологии А. Ф. Попова, главноготогдашнего редактора «Невы», в частности. Если бы не усилия этих двух нашихдрузей и редакторов, судьба романа могла бы быть иной – он либо не вышелбы вообще, либо оказался изуродован совсем уж до неузнаваемости.
Во-вторых, общий политический фон того времени. Это был 1968год, «год Чехословакии», когда чешские горбачевы отчаянно пытались доказатьсоветским монстрам возможность и даже необходимость «социализма с человеческимлицом», и временами казалось, что это им удается, что вот-вот сталинистыотступят и уступят, чашки весов непредсказуемо колебались, никто не знал, чтобудет через месяц – то ли свободы восторжествуют, как в Праге, то ли всеокончательно вернется на круги своя – к безжалостному идеологическомуоледенению и, может быть, даже к полному торжеству сторонников ГУЛАГа.
...Либеральная интеллигенция дружно фрондировала, всенаперебой убеждали друг друга (на кухнях), что Дубчек обязательно победит, ибоподавление идеологического мятежа силой невозможно, не те времена на дворе, неВенгрия это вам 1956-го года, да и жидковаты все эти брежневы-сусловы, нет уних той старой доброй сталинской закалки, пороху у них не хватит, да и армиянынче уж не та... «Та, та у нас нынче армия, – возражали самые умные изнас. – И пороху хватит, успокойтесь. И брежневы-сусловы, будьте уверены,не дрогнут и никаким дубчекам не уступят НИКОГДА, ибо речь идет о самом их,брежневых, существовании...»
...И мертво молчали те немногие, как правило, недоступныедля непосредственного контакта, кто уже в мае знал, что вопрос решен. Иуж конечно помалкивали те, кто ничего точно не знал, но чуял, самойшкурой своею чуял: все будет как надо, все будет как положено, все будет каквсегда – начальники среднего звена и в том числе, разумеется, младшееофицерство идеологической армии – главные редактора журналов, кураторыобкомов и горкомов, работники Главлита...
Чашки весов колебались. Никто не хотел приниматьокончательных решений, все ждали, куда повернет дышло истории. Ответственныелица старались не читать рукописей вообще, а прочитав, выдвигали к авторамошеломляющие требования, с тем чтобы после учета этих требований выдвинутьновые, еще более ошеломляющие.
В «Неве» требовали: сократить; выбросить слова типа«родина», «патриот», «отечество»; нельзя, чтобы Мак забыл, как звали Гитлера;уточнить роль Странника; подчеркнуть наличие социального неравенства в СтранеОтцов; заменить Комиссию Галактической Безопасности другим термином, с другимиинициалами...
В Детгизе (поначалу) требовали: сократить; убрать натурализмв описании войны; уточнить роль Странника; затуманить социальное устройствоСтраны Отцов; решительно исключить само понятие «Гвардия» (скажем, заменить на«Легион»); решительно заменить само понятие «Неизвестные Отцы»; убрать словатипа «социал-демократы», «коммунисты» и т. д.
Впрочем, как пел в те годы В. Высоцкий, «но это былиеще цветочки». Ягодки ждали нас впереди.
В начале 1969 вышло в «Неве» журнальное издание романа.Несмотря на всеобщее ужесточение идеологического климата, связанное счехословацким позорищем; несмотря на священный ужас, охвативший послушновострепетавших идеологических начальников; несмотря на то, что именно в этовремя созрело и лопнуло сразу несколько статей, бичующих фантастикуСтругацких, – несмотря на все это, роман удалось опубликовать, причемценою небольших, по сути минимальных, потерь. Это была удача. Более того, этобыла, можно сказать, победа, которая казалась невероятной и которой никто ужене ждал.
В Детгизе, вроде бы, дело тоже шло на лад. В середине мая АНпишет, что Главлит пропустил «Обитаемый остров» благополучно, без единогозамечания. Книга ушла в типографию. Более того, производственный отдел обещал,что хотя книга запланирована на третий квартал, возможно, найдется щель длявыпуска ее во втором, то есть, в июне-июле.
Однако ни в июне, ни в июле книга не вышла. Зато в началеиюня в газете «Советская литература», славившейся своей острой и даже вкаком-то смысле запредельной национально-патриотической направленностью,появилась статья под названием «Листья и корни». Как образец литературы, неимеющей корней, приводился там «Обитаемый остров», журнальный вариант. В этойсвоей части статья показалась тогда БНу (да и не ему одному) «глупой ибессодержательной», а потому и совсем не опасной. Подумаешь, ругают авторов зато, что у них нуль-передатчики заслонили людей, да за то, что нет в романенастоящих художественных образов, нет «корней действительности и корнейнародных». Эка невидаль, и не такое приходилось АБС о себе слышать!.. Гораздобольше взволновал их тогда донос, поступивший в те же дни в ленинградский обкомКПСС от некоего правоверного кандидата наук, физика и одновременно полковника.Физик-полковник попросту, с прямотой военного человека и партийца, безвсяческих там вуалей и экивоков обвинял авторов опубликованного в «Неве» романав издевательстве над армией, антипатриотизме и прочей неприкрытойантисоветчине. Предлагалось принять меры.
