пролива на скале.
Ловкий маневр
– Это что за штука из моря вырастает? – задал вопрос Николай Иванович, указывая на башню.
– А это, дюша мой, Кис-Кулеси, – отвечал Карапет.
– Это что же обозначает?
– Такого турецкого название. Кис-Кулеси – это девочкова башня. Тут девочка одна жила, а потом выросла и большая девиц стала. О, это целый история! Слушай, дюша мой, слушай, мадам, барыня-сударыня. Жила одна девочка от султан… Нет… Жил султан, и у него была дочь, девочка, которую султан так любил, так любил – ну, как своя сердце любил. И прочитали по звездам ученые люди, мадам, что эту девочку укусит змея и она помрет. Султан испугался и перестал и пить, и есть, и спать. Стал он думать, как ему своя девочка от змей спрятать, – и выдумал он, дюша мой, эфендим, построить вот на этого скала вот эта башня Кис- Кулеси.
– Однако, Карапет Аветыч, ты хороший сказочник, – заметил Николай Иванович. – Не правда ли, Глаша?
– Слушай, слушай, дюша мой… Зачем ты мине мешаешь? – тронул его за руку Карапет и продолжал: – Выстроил султан этого башню, посадил туда девочку и сказал: «Ну, уж теперь никакой змея ее не укусит». Год один живет девочка в башня, еще год живет в башня, третья год живет в башня – и стала она уж не девочка, а самая лучшая, самая красивая девиц вот с такие большие глазы. Живет. Выходит на балкон башни и гуляет. А тут по Босфор ехал на своем корабля персидский принц, увидал эту девушку и влюбился, дюша мой, влюбился самым страшным манером с своего сердца. Хочет говорить с девушка сладкие, миндальные слова, а к девушка его не пускают. И стал он говорить с ней через цветы. Знаешь, дюша мой, мадам, что значит разговор через цветы? – спросил Карапет Глафиру Семеновну.
– Нет, не знаю. А что? – спросила та, заинтересовавшись рассказом и перестав дуться на Карапета.
– Один цветок значит одно слово, другой цветок другое слово… – пояснил Карапет. – И послал он корзинку цветов ей, дюша мой, мадам, а в корзинке такие цветы, которые значут такие слова: «Девушка мой милый, я тебя люблю, мое сердце»…
– Ах, теперь я понимаю! Это язык цветов! – воскликнула Глафира Семеновна…
– Вот-вот, дюша мой. Язык цветов… Стала девушка, султанского дочь, читать по этим цветам – и вдруг, дюша мой, из корзинки выскочила змея и укусила девушку за щека.
– Боже мой! Откуда же змея взялась? – быстро спросила Глафира Семеновна.
– Судьба, мадам, барыня-сударыня, судьба. На небе было написано, что змея укусит – змея и укусила. Судьба.
Карапет указал пальцем на небо.
– Ну и что же девушка? Умерла? – задал вопрос Николай Иванович.
– Как змея укусила, так сейчас девушка умерла.
– А принц?
– Узнал принц персидский, что девушка умерла, взял ятаган и хотел убить себя, дюша мой. Взял ятаган и думает: «Попрошу я у султана, чтоб мне с его девушка проститься». Подал прошение, и султан позволил ему с девушка проститься. Сейчас принц подъехал в своего корабль к башне, вошел в комната и видит, что лежит на постели девушка, а сама как живой лежит и только на щека маленький пятнышко от змеи. Принц подошел, хотел поцеловать девушка и думает: «Возьму я этот яд от змеи из щека девушка себе в рот и тоже умру от змеи». Поцеловал девушка в щека, в самого пятнышко, и стал сосать со щека яд от змеи. Яд пососал и вдруг видит, что девушка жива. Встает эта девушка и говорит ему: «Спасибо, дюша мой, спасибо тебе, принц, сердце мое, ты спас меня от смерть. Ах, где мой папенька-султан? Пусть он придет и скажет ему сам от своего души спасибо».
– Ну и кончилось все свадьбой? – перебила Карапета Глафира Семеновна.
– Да, свадьбой. А ты почем знаешь, мадам, дюша мой? – удивился Карапет.
– Так всегда сказки кончаются.
– Верно, свадьбой. Ну, султан отдал своя девочка замуж за принц персидский, а башня так и осталась называться «Девочкова башня». Вот и все. Теперь в ней морской заптий живут и чиновники от турецки таможня.
Пароход миновал Кис-Кулеси, или Леандрову башню, и приближался к малоазиатскому берегу. Дома Скутари, расположенные по нагорью, очень ясно уже вырисовывались среди зелени кипарисов. Николаю Ивановичу сильно хотелось юркнуть с Карапетом в буфет и выпить коньяку, чтобы поправить больную голову, но он не мог этого сделать при жене, так как она его не отпустила бы, поэтому он прибегнул к хитрости, чтобы удалить ее, и сказал:
– А любопытно бы знать, как здесь на турецких пароходах дамские каюты выглядят и как ведут себя там турчанки.
– Выдумай еще что-нибудь! – огрызнулась на него жена. – Вот человек-то! Только о женщинах и мечтает. И не стыдится при жене говорить!
– Душечка, да я не про себя. Туда ведь мужчин не пускают. Ты мне договорить не дала. Я про тебя… Тебе туда, как женщине, вход не воспрещен, так вот ты сходила бы туда, посмотрела, а потом и рассказала бы мне как и что… Это очень любопытно иметь понятие о быте этих несчастных затворниц. Наверное, они там, в каюте, без вуалей и сидят не стесняясь. Тебе и самой должно быть это интересно. Сходи-ка, милая.
– Пожалуй… – отвечала Глафира Семеновна. – Только отчего тебя так женщины интересуют?
– Да ведь быт. Как же иначе их быт узнаешь? А ведь мы ездим повсюду, как туристы.
– Ну хорошо.
Глафира Семеновна стала сходить с верхней палубы. Николай Иванович торжествовал в душе, и только что жена скрылась, сейчас же он ткнул в бок Карапета и сказал ему:
– Пойдем скорей в буфет! Хватим скорей по коньячку. Голова ужас как трещит после вчерашнего! Где здесь буфет? Веди скорей.
Армянин схватился за бока и разразился хохотом.
– Ловко, дюша мой! О, какой ты хитрый человек, эфендим! – восклицал он. – Совсем хитрый! Как хорошо ты послал своя жена от нас в дамский каюта!
– Да веди же скорей в буфет!
– Пойдем, пойдем, – потащил Карапет Николая Ивановича. – Знаешь, дюша мой, когда у меня была жива свой жена, я тоже так делал. Так тоже, как ты, дюша мой, эфендим.
Николай Иванович так торопился, что поскользнулся, оборвался с двух ступеней, и только ухватившись за поручни, не свалился с лестницы.
Вот и буфет, состоящий из стойки с целой горкой бутылок и помещающийся во втором классе. За стойкой феска в усах и со столь излюбленными турками четками на руке. Тут же керосиновый таган со стоящим на нем громадным медным
