фамилия которого по-французски означала именно это.
Это ли не знак!
Роль Зои при разработке «лягушонка» сводилась к тому, чтобы вычленить минимальное количество молекул запаха Паркинсона, которое необходимо для успешного и, что важнее всего, надежного анализа в «цифровом носе».
Днями она сидела в лаборатории и открывала одну пробирку за другой. В каждой из них содержались пробы материала больных Паркинсоном, причем происхождение и количество их были разными. Зоя большую часть пробирок отправляла налево и лишь некоторые направо.
Те, в которых содержался материал, который пах для нее гнилой дыней. И она прилежно унюхивала его минимальное содержание на ткани для постановки диагноза.
Потом эти данные фиксировались, оцифровывались и на их основе совершенствовалась компьютерная программа, сердце «лягушонка».
Процесс был долгий, муторный, однообразный, однако Зоя была готова сидеть так и год, и два, и три. Конечно, не каждый день, не с утра до ночи, но она была привязана к этой работе, за которую не получала ни гроша – только моральное удовлетворение, понимание, что поступает совершенно правильно.
В итоге понадобилось больше пяти лет. Лучик уже ходила в школу, когда профессорша, сияя, заявила:
– Кажется, мы выходим на финишную прямую! «Лягушонок» на прошлой неделе после теста у нас и в других лабораториях показал положительную квоту в 84 %. Это не просто прорыв, это настоящий успех.
И, обняв и расцеловав Зою, она добавила:
– И все ты, наш прелестный носик!
Зоя, отстраняясь, тихо попросила:
– Прошу, не называй меня так никогда больше.
Профессорша, хоть и была на седьмом небе от счастья и планировала выступления на научных симпозиумах и ряд статей в авторитетных медицинских журналах, была озабочена иным.
– Наше финансирование закончилось, университет тоже сокращает программу, и это на пороге прорыва. Нам понадобится инвестор!
Зоя, знающая, что ее собственное финансовое положение далеко не бедственное, сказала:
– Думаю, я могу помочь…
Но когда профессорша положила перед ней бизнес-план, поняла: нет, не может.
– Ничего, после публикаций, а также умелой пиар-компании отбоя от желающих не будет. Кстати, ты ведь выступишь со мной на симпозиуме?
Зоя быстро и крайне решительно ответила:
– Ни за что!
– Гм, твоя тяга к анонимности весьма разумна, а скромность превыше всех похвал, но не стоит утаивать от человечества твой дар…
Вот именно что стоит! Одно дело, если она будет нюхачкой всего лишь болезни Паркинсона, а другое, если кто-то, покопавшись в ее прошлом и сведя концы с концами, поймет, что это именно она стояла за Центром Андрона и что она способна унюхивать все болезни.
Хоть это было давно, но она помнила визит «братков», после которого ей пришлось бежать из родного города. И слова Павлика о том, что такой дар привлечет к ней внимание спецслужб, мафии, олигархов и фармацевтических концернов.
Собственно, как долго она не вспоминала своего незадачливого жениха Павлика?
– Имени моего не упоминай. Фотографий не публикуй. Используй псевдоним. Я не хочу известности!
И Зоя поняла, что все еще боится своего дара.
Выступление на симпозиуме и статьи привлекли пристальное внимание медицинской общественности, появились первые потенциальные инвесторы. Профессорша, восторженно отзываясь об одном из них, заявила:
– Ты ведь не откажешься выпить с нами кофе?
Вообще-то Зое надо было домой – Лучик вот-вот должна была прийти из школы, а нянькам она больше не доверяла, поэтому она отказалась.
– Ну хоть познакомься с ним! Он о твоей роли, конечно, не знает, ты одна из моих ассистенток, не более, хотя на самом деле это мы все твои ассистенты.
Вздохнув, Зоя согласилась, решив, что сможет уделить тому, кто даст денег на фабричное изготовление «лягушонка» пять минут.
Или даже семь.
Инвестор стоял к ней спиной, когда профессорша ввела Зою в свой кабинет. А когда он повернулся, то Зоя вдруг поняла, отчего недавно вспомнила своего незадачливого жениха Павлика.
Тот, несколько пополневший, полысевший, в стильных очках и с милой улыбкой, протянул ей руку и произнес по-русски:
– Привет, рыбка моя. Наконец-то мы снова встретились.
…Откровенный разговор имел место не тогда и не там, а позже, когда Павлик нагрянул к ним домой, чем вызвал у Зои подлинную панику. Она помнила, как неслась из университетской лаборатории домой, желая одного: чтобы все это оказалось кошмарным сном.
Но это было реальностью, причем еще более кошмарной.
Погладив по голове притихшую Лучию, он произнес:
– Какая красавица – и такая большая! У меня помладше. А ведь ты запросто могла бы быть моей дочкой, твоя мама была когда-то моей невестой, мы ей уже и платье подвенечное заказали – за мой счет.
Отослав Лучика в свою комнату, Зоя заявила:
– Не смей говорить подобное! Она не твоя дочь!
Павлик усмехнулся:
– Но ведь могла бы? Да, рыбка моя, останься ты тогда и не сбеги, была бы моей женой, а ведь я – бывший первый заместитель городского департамента здравоохранения, а ныне крупный бизнесмен в области фармацевтики и биохимии.
– Твоей жене повезло, – произнесла Зоя. – А диски с голыми мужиками ты до сих пор прячешь под матрасом?
Павлик, взяв ее под руку, причем весьма неучтиво, произнес:
– Думаю, нам лучше прогуляться!
Шагая по потрясающе красивому историческому центру, Зоя была вынуждена слушать тень из прошлого.
Своего прошлого.
– Я ведь тебя не забыл, рыбка моя. Не забыл и рассказа о твоем даре, путаного и странного. Я следил за твоей жизнью тогда, когда ты была еще женой этого экстрасенса.
Зоя заявила:
– Мой муж не был экстрасенсом!
Павлик кивнул лысеющей головой:
– Ну да, им была ты, хотя твой муженек загреб всю славу. Потом, после семейной трагедии, ты исчезла, все эти шарашки закрылись, и я потратил немало сил и времени, чтобы узнать, где ты осела.
Зоя вызывающе спросила:
– Теперь в курсе? Тогда можешь лететь обратно.
– О, полечу, потому что мой нелегкий, но такой прибыльный бизнес нельзя надолго оставлять без хозяйского присмотра. Но ведь я сюда прибыл тоже по делам бизнеса. Я инвестирую в ваш проект, в этого, как вы его называете, «салажонка»?
Нет, только не это, Павлик ни при каких обстоятельствах не мог стать инвестором «лягушонка».
– Мы на это не пойдем, – заявила она. – Я поговорю с нашей начальницей, ты ведь не единственный, кто проявляет интерес, и у кого есть деньги…
Сверкая очками (прямо как политтехнолог-убийца, поняла Зоя), Павлик ответил:
– Не единственный, но выбор вы остановите на мне. Ты ее убедишь. Она ведь сделает все, что ты потребуешь, потому что душа проекта – это ты. Вернее,
