Антон Леонтьев
Флакон смерти № 5
© Леонтьев А. В., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
Есть непререкаемость запаха, что сильнее слов, облика, чувства и воли. Непререкаемость запаха всесуща, она вливается в нас подобно воздуху в наши легкие, исполняя нас, заполняя нас всецело, и нет от нее спасения.
Патрик Зюскинд, «Парфюмер»
…Смерть, как выяснилось, пахла ландышами. Причем ландышами увядшими, вчерашними, какими-то прелыми.
Ну, как будто на кладбище.
Причем пахло нестерпимо, одуряюще, волнообразно, до немедленной резкой головной боли.
Но об этом она узнала позднее.
Потому что сначала был несчастный случай.
…Впрочем, до несчастного случая еще много чего было – тем самым нестерпимо жарким летом. Да и раньше, разухабистой, комарино-жужжащей весной. Нет, в действительности еще намного раньше.
Со смерти мамы?
Вероятно, даже еще раньше. Но какая теперь разница. Да, верно, никакой.
С чего же началось?
Да, с чего, собственно?
Ну, наверное, с того разговора в кабинете отца, который, как планировала Зоя, должен был стать более чем откровенной, поворотной точкой в ее будущей профессиональной жизни и, кто знает, даже во взаимоотношениях с папой-профессором.
Поэтому-то она, уже все давно осознав и поняв, оттягивала и откладывала этот момент, но вот после крайне удачно сданной второй сессии решила-таки завести этот разговор.
Неизбежный разговор.
– Папа, мне надо с тобой поговорить, – произнесла Зоя, входя в домашний кабинет своего отца, Игоря Борисовича Синицина, заведующего кафедрой детской хирургии местного медицинского университета.
Отец – седой, с резкими морщинами на лбу и мешками под глазами, – работавший за компьютером не самой новой модели, оторвался от дисплея и поверх очков взглянул на дочь. Зоя чувствовала, как сильно бьется ее сердце, однако прилагала все усилия, чтобы голос звучал как можно более буднично и спокойно.
– Или у тебя нет времени? – продолжила она, втайне надеясь, что отец отошлет ее прочь и у нее не будет необходимости вести этот разговор.
Неизбежный разговор.
Однако Игорь Борисович, пристально взирая на нее, ответил:
– Ничего, это может подождать! Что может быть важнее разговора с любимой дочерью. Тем более если она сама об этом просит!
Зое стало ясно: вот, момент наступил, и она наконец сообщит отцу то, что хотела сказать ему все это время, все последние годы.
Что должна была ему сказать, но до сих пор так и не сделала, то ли по причине малодушия, то ли из-за приспособленчества, то ли из страха.
Ну, или, быть может, из любви к своему строгому седому родителю.
Ну конечно, она любила отца, как могло быть иначе-то! Ведь после смерти мамы, случившейся, когда она была еще подростком, он, как знала Зоя, отказался от многих карьерных притязаний, чтобы воспитать свою единственную дочь и дать ей «путевку в жизнь».
Никто ведь не сомневался, что Зоя пойдет по стопам своего отца и мамы и также станет врачом. Никто – ни сам отец, ни в свое время мама, ни родственники и знакомые, ни коллеги и приятели.
Никто – кроме самой Зои.
Она видела, как упорно работает отец, а еще раньше – мама. Как они многим жертвуют. Как оба, преподавая в медицинском университете, самозабвенно уходят с головой в науку.
Отец приложил все усилия, чтобы дочка получила свой шанс в жизни. И она его получила. Собственно, вопрос о том, чем Зоя займется после окончания школы, никогда и не стоял-то. Никто ее не спрашивал, к чему лежала ее душа и куда она, собственно, хочет поступать. Потому что с самого начала было понятно: конечно же, она станет врачом и поступит в тот же медицинский вуз, где когда-то учились, а позднее работали и мама, и отец.
Да, это было понятно всем, за исключением самой Зои. Потому что к медицине ее душа не лежала. Нет, не то чтобы она не испытывала интереса, однако просто не хотела. Она бы предпочла иностранные языки или, быть может, журналистику, но когда в свое время крайне осторожно завела об этом разговор с отцом, тот отрезал, заявив, что она, вне всяких сомнений, продолжит их врачебную династию.
Вне всяких сомнений!
– Я точно тебя не отвлекаю? – спросила Зоя, все еще надеясь, что этот разговор, который надо было вести еще много лет назад, сегодня не состоится. Потому что она понимала, как будет разочарован отец, когда она сообщит ему…
Что после удачно сданной второй сессии в меде она не намеревается больше продолжать там обучение и собирается забрать документы.
Из того меда, в котором учились и работали мама и отец и где он продолжал работать и преподавать и поныне, после смерти мамы.
Нет, не ее это просто, не ее! Конечно, она могла продолжать учиться в меде и дальше, и проблема была вовсе не в том, что ей это не давалось – самое ужасное, что как раз наоборот: все шло как нельзя лучше! И вовсе не потому, что она была дочерью одного из самых уважаемых заведующих кафедрой, поблажек ей никто не делал, скорее даже наоборот, а потому, что она ведь все годы целенаправленно готовилась к медицинской стезе.
Точнее, ее целенаправленно готовили. Да и дурой, как ни крути, Зоя все же не была.
Нет, с учебой проблем не было, свою вторую сессию она сдала на «отлично», отец не сомневался, что после получения диплома она пойдет в аспирантуру, оставшись преподавать в меде, а потом со временем защитит и докторскую.
И наверняка выйдет замуж за Павлика, сына лучшего друга отца, также заведующего кафедрой в меде!
Ну да, ее жизнь была заранее распланирована, расписана и продумана – всеми другими, в том числе и ее родителями, в первую очередь отцом.
Но только не ею самой.
– Отвлекаешь, – ответил отец, который всегда говорил напрямую и был, несмотря на свою внешнюю флегматичность, человеком со взрывчатым темпераментом, что и послужило причиной того, что Зоя так и не заикнулась до сего момента о том, что медицина – это не ее.
– И никто другой меня отвлечь права не имеет, но вот любимая
