Луна как лампа, сияющая над морем.
Перл не знает, где именно его нашли. Никогда не хотела знать. Но она замечает, что Харпер вперилась в одну точку и неотрывно глядит на небольшой кусочек земли под симпатичным буковым деревом. И она думает: Значит, здесь, – и снова начинает плакать, потому что это место кажется таким умиротворенным, приятным, и в этот час начинают раскрываться бледные звезды цветов жасмина, и она рада, что это случилось в таком тихом месте. Хорошо, что в этой безрадостной ситуации есть хотя бы эта мелочь: Уайлдер умер в окружении цветов с синим сверкающим морем перед глазами.
– Почему он пришел сюда, чтобы это сделать? – спрашивает Перл. Она много об этом думала. – Я думала, он ненавидел это место.
– Может, именно поэтому его и выбрал. Сложно уходить, когда ты окружен тем, что любишь. – Харпер глубоко вздыхает. Ночной воздух полон весны. – Раньше мы с удовольствием бы здесь поколдовали, да?
– Старость лишает мир магии, – замечает Перл. – Это грустно.
– Но это еще и облегчение.
– Тоже верно.
– Я бросила колдовать после смерти Уайлдера. Слишком тяжело было продолжать надеяться, что это поможет. И слишком тяжело каждый раз принимать поражение. Часть меня умерла вместе с ним. Я знаю, что и часть тебя тоже. – Харпер легонько касается руки Перл. – Здорово снова тебя увидеть.
У Перл сжимается сердце. Она сжимает ладонь Харпер. Вдруг Харпер напрягается, и Перл думает, что зашла слишком далеко, но на самом деле Харпер смотрит куда-то в другую сторону. Внезапно она говорит во весь голос:
– Грейси, можешь выходить!
Девушка выходит из пятнистой тени буков.
– Я слышала, вы говорили о магии. Знаете, я ведь тоже ведьма.
Грейси пританцовывает, уверенно спускаясь по освещенной луной дорожке. Я постарела, – с завистью думает Перл, – постарела раньше времени и стала пугливой. Харпер не отходит от Перл. И та готова поклясться, что время от времени ее ноги отрываются от земли. Она скользит рядом с Перл, задевая ногами шуршащий песок.
Надо поспать, – думает Перл. Ей уже мерещится всякое.
– Я хочу тебе кое-что отдать, – говорит Перл Харпер, когда они подходят к дому. – Я на секунду. Подожди здесь.
Перл идет в свою спальню и достает прядь волос из шкатулки в тумбочке, где она хранит ее вместе с жемчужиной матери: почерневшим шариком, который когда-то украшал ее сережку. Перл вспоминает недовольное сонное удивление на лице Уайлдера, когда она вырвала у него клок волос.
Осталось совсем немного, но Перл разделяет темную шелковистую прядь надвое. Удивительно, что этот тонкий локон может дать ответы на столько вопросов. Она оставит половину для теста ДНК, но другая половина должна быть у Харпер. Поддавшись импульсу, Перл открывает коробочку, где последние тридцать два года хранилась жемчужина. Она разглядывает ее в минуты максимального эмоционального напряжения. Это действует на нее успокаивающе.
Но жемчужины нет.
Перл вздыхает. Может быть, это Грейси. А может, и нет. Вполне возможно, что Перл сама как-то ночью не положила ее обратно. Может, она укатилась к стенке ящика. Не во всем обязательно кто-то виноват. На секунду она замирает, нащупывает свою старую рану и, к собственному удивлению, обнаруживает, что та больше не болит. Ей жемчужина больше не нужна. Может, Грейси она нужна больше. Пришло время для нового.
Харпер и Грейси стоят рядом, и их силуэты вырисовываются на фоне освещенного луной моря. Грейси что-то взволнованно нашептывает Харпер. Когда Перл возвращается, они резко разворачивают склоненные головы.
– Вот, – рука Харпер кажется меньше и мягче, чем помнит Перл. Она ожидала, что Харпер ожесточится, вся высохнет и зачерствеет, но, конечно, это не так. Она тоже многое потеряла. – Ты, наверное, скучаешь по нему. По ним обоим.
Она кладет волосы Уайлдера на ладонь Харпер.
– Это для тебя, – говорит она и замолкает. – Знаешь, после того как ты мне тогда позвонила – когда он умер, – я тоже попробовала поколдовать с его волосами. Что-то вроде того, что мы делали в школе. Я думала, что смогу воскресить его из мертвых. Я сожгла жемчужину матери. Единственное, что от нее осталось.
– Ну, – ласково и спокойно произносит Харпер после короткого молчания, – может, это и сработает. Может, вы когда-нибудь снова будете вместе.
Перл смеется и обнимает ее, и через мгновение Харпер отвечает на объятия.
– Он будет ждать тебя, когда ты будешь готова, – шепчет Харпер. – Уайлдер.
Перл удивлена. Она не думала, что Харпер религиозна. Но они обе изменились.
– Я рада, что мы снова друзья, – говорит Перл. – Ты моя самая лучшая подруга. Жаль, что тогда я этого не понимала.
– О господи, тогда мы обе ничего не понимали. Мы были идиотками. Но иногда нам дают второй шанс.
Удивительно, насколько остро некоторые вещи ощущаются в темноте, – думает Перл. Она точно знает, что Харпер улыбается. Она чувствует, как с ее плеч падает огромный груз: тяжелая ноша, которую она таскала в себе долгие годы.
– Пожалуйста, побудь еще, – просит Грейс, и в ее голосе слышится такая страшная тоска и такое отчаянное желание, что Перл почти видит их в темноте, как цветные вспышки.
– Я оставлю вас двоих поболтать, – говорит Перл.
Перл пытается заснуть, но у нее в мозгу бушует буря. Она слышит шепот Грейси и Харпер, доносящийся со скалы. В конце концов, она встает. Берет папку с Афродитой из чулана, водружает ее на кухонный стол и нежно поглаживает пальцами. Теперь она кажется чем-то другим: скорее сокровищем, которое надо беречь, чем напоминанием о преступлении. Перл открывает ее и раскладывает листы рукописи «Человека с кинжалом из Свистящей бухты» по всему столу. Каждый раз ее просто с ума сводит сломанная клавиша на печатной машинке.
«Не думаю, что люди должны жить у моря. Оно слишком велико, чтобы его понять».
Но что еще нам остается делать, – думает Перл. – Просто приезжать сюда снова и снова и раз за разом пытаться?
Перл читает, погружаясь в то золотисто-голубое лето.
* * *
Ее внимание отвлекает резкий голос в ночи:
– Не знаю, смогу ли я! – голос Харпер
